Антология советского детектива-39. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
— Вот так всегда: все на режиссера. А большие деньги платят вам, излил обычную, но неизбывную боль в связи с непомерными профессиональными нагрузками и малой оплачиваемостью их нечеловеческих усилий. Излив, сообщил: — Я экспедицию ликвидирую.
— Как так?
— Сцену комиссара с Анной и сцену у землянки в павильоне сниму.
— А подсечка? Это же пролог, без нее никак нельзя!
— Не могу я это там снимать, понимаешь, не могу, после того, что произошло. Этот идиот Серега
— Уж очень мы впечатлительные.
— Не надо, Виктор. Я не успел тебя тогда спросить: что с ним все-таки происходило? Он же последние часы жизни у тебя в номере провел.
— Я по-настоящему ни черта не понял, Андрей. Ну, взвинчен был, истеричен даже. Особого значения я этому не придавал: мало ли что в запое померещится.
— Но он же что-то говорил тебе!
— Все мерзавцев каких-то поминал. Будто угрожают ему.
— Старые связи по рэкету? Он, как говорят, в свое время в эти игры играл?
— Говорят, — согласился Виктор и повторил: — Только я ни черта не понимаю, Андрей.
— Дела. — Режиссер локтями оперся о колени, ладонями растер лицо. Казалось бы, какое мне дело до этого несчастного Сереги, а вот засел в башке клином и сидит. Даже снится иногда. Я поэтому даже экспедицию ликвидировал, Витя. Может, в московской маете отряхнусь.
— А как же с подсечкой? — напомнил бессердечный сценарист.
— Завтра в Битцевском конно-спортивном комплексе снимем. Договорились уже.
— Так вам и разрешат выездное поле взрывами ковырять! — не поверил Виктор.
— Мы там поблизости подходящую лужайку нашли.
— Кто трюк исполняет? — с надеждой спросил Виктор. И во исполнение надежды:
— Никифоровская группа.
Повезло. Повидаем Петюшу. Виктор, покряхтывая, поднялся с кресла, походил по комнате, проверяя, возможен ли для него завтрашний поход. Ныла поясница, поскрипывали суставы, отдавалось в правом боку. Но терпимо, терпимо.
— Ты завтра за мной машину пришли. Я хочу посмотреть, как снимать будете.
— А грипп? — полюбопытствовал насмешливый режиссер.
Бродили по лужайке, которые по неотложным делам, которые от безделья, многочисленные члены съемочного коллектива. Операторская команда под зычный рык шефа катила кран, пиротехники копали ямки, художник с декоратором сооружали как бы сломанное и обгоревшее дерево. Прочие суетились просто так: показывали режиссеру, что тоже трудятся.
В этой мельтешне, что-то измеряя шагами, невозмутимо шествовали два бойца времен Гражданской войны, в высоких несегодняшних сапогах, в гимнастерках с разговорами. Один, правда, в полном параде: при портупее, при шашке и в буденовке, а второй с непокрытой головой и распояской.
— Петро! — заорал Виктор ликующе.
Тот,
— Витек! Подожди меня, через полчаса освобожусь и поговорим!
Теперь пристроиться где-нибудь посидеть полчасика. А то и прилечь в укромном местечке на травку. Побаливало еще телосложение, побаливало.
— Виктор Ильич, можно вас на минутку, — позвал женский голос.
Добродушная девица с черным чемоданом-ящиком улыбалась ему. Гримерша Валя.
— Ты-то что здесь делаешь, Валюша? Общий же план!
— Комиссаров паричок привезла. Не дай бог, шлем у трюкача с головы свалится, и он у нас блондином окажется, — объяснила Валя свое присутствие и поманила Виктора пальчиком. — Идите ко мне.
Виктор подошел. Валя профессионально осмотрела фингал, потом нежно ощупала. Открыла свой чемоданчик, поискала в нем что-то, приговаривая:
— С таким лицом людям показываться нельзя, Виктор Ильич. Сейчас мы вас слегка затонируем, и будете вы смуглый красавец без синяков. Только придется дня три, пока синяки не сойдут, немытым походить.
Смуглый красавец лежал на траве и смотрел в небо, когда к нему подошел боец Красной Армии. Подошел, сел рядом, обхватил руками высокие сапоги и спросил:
— Как живешь, Витя?
— Как в раю, — ответил Витя, с трудом перевалился со спины на живот, глянул на Петра и сказал: — У меня к тебе серьезные дела.
— Самое сейчас серьезное дело — подсечку как надо провести.
— Так ведь и я про подсечку. Ты покойного Серегу знал?
— А как же. Он в свое время ко мне в группу просился.
— А ты не взял, — закончил за него фразу Виктор. — Почему?
— Почему, почему? По кочану и капустной кочерыжке. Долгий разговор.
— Ты — коротко, — посоветовал Виктор.
— Он — штымп. Цветной, — коротко ответил Петр.
— С фени на русский переведи, пожалуйста.
— Он в особом отряде КГБ служил. А я, как сынок человека, отгрохавшего срок от года моего рождения до года моего окончания средней школы, особо не обожаю товарищей из этой конторы.
— Мне он говорил, что в ВДВ служил...
— Мало ли что он говорил!
— Ну, а ты откуда узнал про КГБ?
— Один его приятелек по секрету сообщил. Хотел Сереге помочь: вот, мол, из какого заведения!
Не дал договорить второй боец Красной Армии.
— Петр Васильевич, там требуют, чтоб начинали, — подойдя, оповестил он. Петр поднялся с травы, обнял бойца за плечи, сказал весело:
— Все в порядке, Гена. Ты сделаешь, как надо. А если случайность какая, я подстрахую.
— Хочется им всем нос утереть, — признался Гена.