Апофеоз
Шрифт:
Возможно, только это средство и сохранит целостность империи.
Спустя еще полгода Оопсан немного успокоился. Кажется, ему все же удалось провести империю по натянутой проволоке. Конгресс продолжал бурлить, но уже устало, с глухим раздражением. Рано или поздно они придут к какому-то общему решению – пусть даже просто из желания разойтись по домам.
К тому же Лунарда ухитрилась подружить имперскую и республиканскую партии. Они продолжали не соглашаться почти ни в чем, но в ключевом моменте все-таки сошлись – их объединяет желание сохранить
Так появилась новая партия – «Единый Парифат». И если раньше разделители чувствовали себя хозяевами положения, составляя почти половину конгресса, то теперь их резко потеснили. Сговорившиеся имперцы и республиканцы пусть и незначительно, но превосходили их числом – да к тому же их поддерживал Конклав.
Неофициально, конечно. Официально советники не могли занимать никакой позиции. Конклав на этом корабле-государстве всего лишь рулевой – держит штурвал, но курса не выбирает. Роль капитана за неимением императора играет конгресс – и иногда кажется, что этот капитан в стельку пьян.
Одна тысяча шестьдесят пятый год Империи прошел в каком-то болезненном полусне. Парифат лихорадило, но лихорадило скучно, без эксцессов. В конгрессе не прекращалась грызня, а во многих провинциях снова подняли головы сепаратисты, но худшее осталось позади. Наводить порядок придется еще долго, но дела обстоят не так уж плохо. Колдующего Императора нет уже третий год, а держава продолжает жить. Не так уж он и был нужен – Конклав вполне успешно справляется со всем сам.
Именно об этом размышлял Оопсан, когда Мартобраций, наместник Человеческой автономной провинции, объявил об отзыве своего конгрессмена, выходе из состава империи и полном суверенитете королевства Человекия.
Менее десяти минут понадобилось Конклаву, чтобы собраться в малом кабинете. Все понимали, что ситуацию нужно разрешить срочно, иначе зараза начнет расползаться.
– Почему-то я всегда была уверена, что если это с кого и начнется, то с эльфов, - задумчиво произнесла Акк-Ва.
– Я бы попросила, - прищурилась Лунарда. – В отличие от вас, мы не эфемерны и не склонны к сиюминутным решениям. Лично я своими глазами видела живого Бриара и помню, что он сказал об автономии нечеловеческих народов. Нас вполне устраивает самоуправление в составе империи.
– Мы знаем, - сухо произнес Оопсан. – Тем не менее, в эльфийских провинциях тоже не слишком спокойно.
– Пошумят – успокоятся, - отрезала Лунарда. – А вот Человекия бунтует прямо сейчас.
– Тупое высокомерное чванство! – дезинтегрировал стул Даскомедаль. – Простите, не сдержался.
– Можно понять, - грустно сказал Оксатти. – Можно понять.
– Человеческая автономная провинция всегда была проблемной точкой, - провибрировал Мородо. – Еще император Громорокатран пытался расселить ее по другим континентам – и отчасти успешно. Но после
Оопсан бесстрастно кивнул. Все сидящие за столом прекрасно знали, насколько высоко самомнение Человекии. Все-таки самое древнее государство людей, их прародина. Там человек впервые явился в мир Парифата, и оттуда расселился по всем пятидесяти двум континентам.
С тех пор минуло четыре с половиной тысячелетия, да и конкретное место в свое время было выбрано случайно. Но Человекия продолжает помнить. Продолжает гордиться. Продолжает считать себя чем-то особенным, выделяющимся из общего ряда. Продолжает даже носить свое нелепое название – и страшно оскорбляться, когда кто-то называет его нелепым.
В свое время это было последнее королевство людей, вошедшее в состав Парифатской республики – и то под сильным давлением, фактически угрозой войны. Во время движения Крушителей Человекия была в первых рядах, уничтожила свой портал почти сразу же и долго потом противилась его восстановлению.
И сейчас они снова бряцают древними регалиями.
– Проще всего будет их отпустить, - фыркнул Ильтокелли. – Пусть берут столько суверенитета, сколько смогут проглотить.
– Нельзя, - возразил Оопсан. – Дело не в Человекии, дело в прецеденте. Отпустим их – придется отпускать всех, кто захочет.
– Захотят многие, - провибрировал Мородо. – Прямо сейчас декларацию Мартобрация обсуждают в каждом доме. Каждый наместник сейчас думает, не попробовать ли и ему. У нас одна тысяча восемьдесят пять провинций – и по крайней мере в четырехстах пятнадцати уровень лояльности близок к красной отметке.
– Надо пресечь это прямо сейчас, - заявил Даскомедаль. – Произвести точечную ампутацию, пока не стало слишком поздно. Промедлим – и придется обстреливать города звездными катапультами.
– Дело не в Мартобрации, - сумрачно произнес Оопсан. – Он просто первая ласточка. Онгот, дай нам график уровня лояльности за последние пять лет.
Мородо даже не шевельнулся – но падающий в окно свет исказился, стал рисовать узоры. В воздухе проявилась сложная картина – все тысяча восемьдесят пять провинций и господствующие там настроения. Они сливались и расходились, образуя систему – и выглядела та удручающе.
Пять лет назад, когда правил император Зар, лояльность на местах хотя и не была идеальной, но не давала поводов к беспокойству. Три четверти провинций на зеленой отметке, остальные на желтой, но в приемлемом диапазоне.
Сейчас же ситуация критическая. После гибели Колдующего Императора лояльность на местах ушла в штопор – и с тех пор не переставала снижаться. Отдельные всплески и кратковременные подъемы, которых с таким трудом добился Оопсан, погоды не делали.
На зеленой отметке осталось меньше четверти провинций. Все остальные на желтой – и многие уже почти касаются красного. Критическую черту пока пересекла только Человекия, но завтра за ней наверняка последуют другие.
Если не уже сегодня.