Апокалипсис местного значения
Шрифт:
хлебнуть водицы.
Я закашлялся, вглядываясь в мраморное лицо моего спасителя. Шатохин, кто же ещё!
— Сергей! — прокричал он мне в ухо. — Где ящик с НЗ?
Ящика не было. Отматерившись, майор кинулся в бурлящую воду, и не успел я глазом моргнуть, как он вынырнул, держа над головой потерянную коробку. Шатохин выбрался на асфальт, отфыркался от воды и мы, прибавив ходу, тронулись дальше.
Впереди наметилось какое-то оживление.
— Город, входим в город, — пронеслось по колонне.
Первое, на что мы наткнулись
Прямо передо мной проплыла пустая канистра из-под тосола. Я нагнал её и выловил из воды.
Какое ни есть, а плавсредство. Шатохин, смекнув мой почин, выудил из темноты точно такую же
канистру.
Очень скоро наши трофеи оказались востребованы. Впереди, выхваченная из сумрака всполо-
хами молний, обнаружилась первая многоэтажка. Её чёрная громада стояла в низине, и подобраться к ней можно было разве что вплавь. Мы связали канистры мокрыми бинтами в маленький плот, водрузили на него ящик НЗ и, оттолкнувшись от дороги, поплыли.
Пилигрим — Скифу
Не имею данных о последних событиях в районе Оленегорска. Прошу изыскать возможность
сообщить в центр о ситуации, сложившейся в зоне прорыва аномалии. В связи с чрезвычайными
погодными условиями в Мурманск переброшена мобильная спасательная бригада, однако, на настоящий момент из-за ливня и ионного шторма в районе прорыва, её выдвижение к Оленегорску
не представляется возможным. Для экстренной связи с центром выделяю резервный частотный коридор. Эфир — начало каждого нечётного часа.
P.S. Встревожен. Жду новостей.
Оленегорск. Центр города. Несколько минут спустя.
Первый этаж был уже под водой. Мы поплыли вдоль стены дома, ощупывая каждый карниз и
выступ, пытаясь найти хоть какой-нибудь вход. Окна второго этажа были всего в метре от нас, но
измученные, мы долго не могли подобраться к ним. Наконец, я наткнулся рукой на стальной прут.
Балкон! Мы вцепились в балконную решётку и долго висели так, переводя дух. Сил перемахнуть через скользкие от дождя перила уже не было.
Сверху раздался окрик, и сквозь прутья к нам потянулись руки. Рывок — и я очутился сначала на балконе, а потом и посреди просторной кухонной комнаты. Здесь было ещё темней, чем снаружи. Лишь в частых отсветах матово мерцал кафель и гладкий и пустой обеденный стол.
— Товарищ
— Мы последними шли, — отозвался невидимый Шатохин, — а там, бес его знает, может кто и отстал. Полковник со штабом где?
— В 315-й, на шестом.
Пройдя сквозь пещерную темень прихожей, и отыскав на ощупь входную дверь, мы оказались на лестнице. Здесь кипела какая-то напряжённая суета. Гулко раздавались команды, сновали солдаты, перетаскивая наверх ящики, мешки и даже мебель. Кто-то громко упал, оскользнувшись на мокрых ступенях, затейливо выматерился. То тут, то там вспыхивали звёзды термитных спичек.
Мы поднялись на шестой. Возле занятой под штаб квартиры было не протолкнуться. Мокрые гимнастёрки, плащи, тельняшки. Воздух был пропитан сыростью и табачным дымом от невесть как сохранённых от дождя сигарет. Слышался возбуждённый смех. Изрядно поработав локтями, мы пробрались к дверям.
В гостиной царил полумрак языческого капища: по углам были расставлены котелки с пылающими в них кубиками сублимата. Квартира оказалась огромной. До ЧП в ней наверняка обитал или матёрый чиновник или мафиози не последней руки. Даже не верилось, что она запросто вписывалась в кубатуру обычной многоэтажки. Мне невольно вспомнился Воланд с его теорией четвёртого измерения.
Штабные собрались в одной из комнат за большим бильярдным столом, и мы с Шатохиным,
хлюпая по полу мокрыми ногами, направились туда.
— …всё найденное продовольствие, одежду и прочий инвентарь принимать строго по описи, складировать в 317-й и содержать под охраной. За мародерство наказывать строго и немедля, — полковник говорил усталым голосом, теребя в руках кий. На его рябое от воды лицо падал мёртвый фиолетовый отсвет, от чего оно делалось похожим на грубую безобразную маску.
— Очень хорошо, что вы подошли, — сказал начштаба, увидев меня и майора, — мы здесь решаем
вопросы по обустройству. Каковы будут ваши предложения?
— Прежде всего, людям надо бы обсушиться, обогреться и прийти в себя, — бросил я первое, что
пришло в голову. Озноб и в самом деле начинал пробирать до костей, несмотря на всё ещё вполне
летнюю температуру.
— Придётся потерпеть, — полковник развёл руками, — кроме скромных запасов спирта согреться нам, увы, пока нечем. Не мебель же, в конце концов, жечь. Хотя…
— Я извиняюсь, господа начальники, — раздался из коридора скрипучий старческий голос, — кто
из вас будет здесь главный?
Все присутствующие в комнате обернулись. На свет вышел высокий худой старик, облачённый в светлую клетчатую пижаму. Он деловито прошаркал по ковру обутыми на босу ногу шлёпанцами и обратился к полковнику.
— Лакрецкий Иоанн Никитович, — представился он, церемонно наклонив украшенную седой шевелюрой голову. — Историк, философ, богослов и, так сказать, последний из здешних могикан. Могу быть весьма полезен.