Апология Чистого Разума
Шрифт:
— Капитан, — с пылом обратился он, — я специально ждал вас у двери, старался не производить шума и дышать как можно тише!
— Не всякому приятно, когда его караулят. Однако, я все-же прошу прощения.
— Вы не обязаны передо мной…
— Не имеет значения. — Возразил Актеон, встретившись с Гильермо взглядами. — Я вспылил и намеренно нанес вред своему подчиненному. Настоящий капитан не должен себя так вести.
Настала минута молчания. Актеон убрал руки за спину и медленно подошел к окну по скрипучему полу. Перед ним открылся
Он спросил через плечо:
— Так что там с тайным попутчиком?
Немного успокоившись, Гильермо стал рассказывать быстро и четко.
«Ведь чем скорее он докончит, — мимолетом подумалось Актеону, — тем скорее он сможет попросить офицера Уорвика о заветных кусочках льда».
Буквально час тому назад Сервантес попался на глаза одному из матросов. В грузовом отсеке каравеллы офицер начал свои объяснения и расспросы. Матрос не стал слушать и убежал за подмогой, и спустя минуту Сервантеса вывели на палубу офицеры Иностранного Легиона. Не считая серого льняного плаща с капюшоном, он оказался совершенно нагим. Хэнрико де Мальтинск, который знал его ближе остальных, задал кучу личных вопросов в качестве проверки. И Сервантес ответил верно, без единой ошибки, словно помутнение рассудка никогда его не касалось.
«Итак, — заключил Актеон, — либо плащ имеет доступ к воспоминаниям жертвы и притворяется Сервантесом, либо плащ вдруг перестал управлять его телом. Но тогда по какой причине?..»
— А он помнит, как вообще попал на борт?
Нет. Сервантес помнил лишь как взял в руки плащ, а затем — провал в памяти. Он очнулся в кромешной темноте на борту каравеллы, когда по его ноге взобралась жирная крыса.
Матрос это подтвердил. Он спустился в грузовой отсек, когда оттуда донеслись глухие удары. Сервантес раз за разом избивал мертвую тушку грызуна. Сервантес с детства до смерти боялся крыс и мышей, о чем до этого знал лишь офицер Хэнрико.
«Теперь я уверен, — мысленно рассудил Актеон, — что это действительно Сервантес, а не Relicto Morten. Его реакция вызвана страхом, о котором ведал только один человек среди отряда Легиона… А может, это произошло по воле плаща-реликта, который отпустил над ним контроль?»
Сейчас Сервантес находится возле главной мачты под наблюдением. Офицеры Легиона в напряженном молчании ждут капитана Актеона. Матросы ворчат, так как заминка мешает нести службу на корабле, но не выражают открытого недовольства.
— Однако, — завершал Гильермо, приложив кулак к груди и отведя взгляд, — мне неудобно перед товарищами по оружию, что заставил их так долго ждать в напряжении духа. И стыдно перед вами, ведь я нагло ворвался в вашу обитель. Поэтому, прошу вас, капитан Актеон, проследуйте на палубу. Эта просьба не имеет отлагательств.
— Хорошо, отправляюсь сию же минуту, — сказал Актеон и быстро зашагал к выходу. Но перед тем как открыть дверь, обратился к офицеру: —
— Спасибо…
— А теперь идем. Предстоит разгрести это дело.
На палубе они оказались в считанные минуты. Актеон подошел поближе, распихав шептавшихся офицеров, и увидел Сервантеса собственными глазами. Тот сидел, скрестив ноги, и держал руки поднятыми. Сервантес затравленно бегал взглядом по лицам своих товарищей, но встречал лишь сожаление и отторжение.
— Что тут за уличный цирк? — заявил Актеон, стоя в двух метрах от Сервантеса. — Всем, кроме пятерых, разойтись по своим делам. Это приказ.
Офицеры послушно разбрелись, не скрывая любопытства к происходящему внутри полукольца.
— Хэнрико, останься, — окликнул он, — смени Уорвика. Уорвик, найди Гильермо и сотвори ему льда из морской воды.
— Так точно, — равнодушно откликнулся Уорвик, офицер с глифом холода. Его побелевшие руки, покрытые морозным инеем, вернулись в норму. Он удалился.
Темнокожий Хэнрико встал наготове с двумя железными скимитарами и хмурым выражением лица.
Рокировка проведена.
«И что теперь?» — подумал Актеон и закусил палочку корицы вместо сигары.
Сервантес де Таглиос продолжал смиренно сидеть, не выказывая никакого сопротивления. На его лице можно было прочесть абсолютное непонимание происходящего и полную растерянность. И оно вполне предсказуемо для любого, кто оказался бы на его месте.
«Да и вообще, — нехотя подумал Актеон, — не стоит упускать возможности, что перед нами сидит RelictoMorten, словно волк в овечьей шкуре. За сегодняшний день произошло много странных вещей, поэтому не стоит слепо верить даже в самое очевидное. Произойти может все что угодно, будь оно проклято Феей Темной».
Он вынул из зубов корицу, глубоко выдохнул и начал:
— Сервантес, что из первого ты припомнишь?
— М-м-м, — протянул тот, отведя зрачки в сторону, и с ноткой сомнения в голосе проговорил: — как оказался в трюме…
— Нет, поконкретней. Первая картина перед твоими глазами? — Актеон заметно горячился. Он не хотел выслушивать повтора того, о чем уже известно. — Не стесняйся.
— Раз уж вы настаиваете, то… Я стою на корячках, а по моей ноге ползет здоровая, жирная, — он отмерил ладонями ее длину, — злющая крыса!
— Это она тебя разбудила?
— Не совсем… и не уверен, что я именно спал… — Сервантес говорил медленно, подбирая нужные слова. — Я хочу сказать, просыпаются ведь люди постепенно. А я резко пришел в сознание, будто по щелчку пальцев. Сначала провал в памяти, а потом вдруг эта бесноватая дрянь ползет по моей голени. Реакция последовала сама собой. Хотя не понимаю, как позволил ей приблизиться.
— Да, я понимаю тебя, — резво подхватил Актеон, — ты бы не дал ей подкрасться поближе и вскарабкаться по ноге.