Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези

Розов Александр Александрович

– Ия, подумайте хорошо, прежде чем делать это, - добавил Одо Гете.

– Спасибо, я уже подумала, и приняла такое решение, - ответила бенедиктинка.

Тем временем, доктор философии права Лонгин Сэджерс (старший из представителей потерпевших) успел просчитать ситуацию и, поняв возможные последствия, заявил:

– Высокий суд! Я уверен, что мы без этой шокирующей записи поймем, о чем речь.

– Это право свидетеля, - отрезала Роми Фоккер.

– Но тут СМИ!
– возразил он.

– Репортеры, - холодно сказала она, - имеют в арсенале софтвер, закрывающий части человеческого тела черными квадратиками, и меняющие слова на зуммер. Так что это абсолютно не ваша забота. И не мешайте свидетелю… Ия, вы можете начинать.

–

Благодарю, мэм… Высокий суд, уважаемая публика, в то утро 25 сентября…

…Лонгину Сэджерсу незачем было даже смотреть и слушать. Когда суд разрешил Ии дополнить рассказ - видео-показом, Лонгин понял, что будет дальше. Бенедиктинка не остановится. Неважно, какие у нее мотивы (благодарность Спелмену за спасение, или ненависть к мусульманам, или что-то мистическое), а важен неизбежный итог этих ее действий. В представлении судей смешается мусульманский сектор кампуса Кэрнса и террористическая ячейка «Jamaat4sea». Судьи слышали довод Рэдрика О'Бранна: если Хусейн испугался угрозы Спелмена убить контр-заложников из кампуса, то кампус не чужой для «Jamaat4sea». Рассказ бенедиктинки, на фоне видео, повлияет не только на решение судей, но и на общественное мнение в Австралии. Сейчас Лонгин Сэджерс напряженно искал контрмеры, чтобы суд не завершился оправданием Спелмена. Как подсказывала интуиция и опыт, завтрашний день должен был стать решающим.

…

Утро следующей даты, 15 октября. Вануату. Эфате. Порт-Вила. Конгресс-Холл.

Доктор философии права Лонгин Сэджерс получил слово для объяснений сразу после открытия слушаний. Он вышел на подиум перед судейским столом и произнес:

– Высокий суд. Леди и джентльмены. Дело Спелмена выглядит очень простым в плане криминологии. Нам известно все: преступники, жертвы, и обстоятельства совершения преступления, и его объективные последствия. Сложнее определить его субъективные компоненты. Мы видим две крайние позиции. Первая - твердо-юридическая, согласно которой Спелмен совершил серию продуманных и жестоких убийств. Вторая - твердо-религиозная, согласно которой он совершил героический акт защиты христианства от исламизма. Cам Спелмен, уже при налете на кампус Кэрнса, позиционировал себя как религиозно-политическую фигуру: лидера мнимой ультраправой группировки FAF…

– …Почему мнимой? – перебил Одо Гете.

– Это обычный прием вооруженных налетчиков, - пояснил Лонгин, - они направляют в редакции СМИ сообщения: «мы группировка X, пусть полиция не вмешивается, иначе вырастет число жертв». Это заставляет полицию обращаться к спецслужбам, что сразу осложняет работу, и дает налетчикам шанс скрыться. Но группировка X мнимая: у нее отсутствует идеология и программа на каком-либо сайте, иначе говоря: нет ничего, за исключением однократной рассылки в СМИ по поводу одного налета.

Одо Гете понимающе покивал.

– Значит, доктор Сэджерс, вы утверждаете, что группировка FAF это мнимая штука, а реальный мотив Спелмена не политический, а чисто криминальный. Так?

– В общем, да Ваша честь.

– Ну, - произнес Одо, - и какой это криминальный мотив? Назовите прямо сейчас.

– Мотив, на мой взгляд, очевиден. Спелмен хотел оградить капитана Ранстоуна, своего вероятного сообщника в убийстве Дауда Салиха.

– Хм… Оградить от выдачи террористам «Jamaat4sea» во главе с Хусейном, что ли?

– Ваша честь, я бы выразился иначе. Оградить от негативных последствий обострения интереса к делу об убийстве Салиха. Негативных для Ранстоуна, разумеется.

– Доктор Сэджерс, а какие последствия грозили Ранстоуну, кроме выдачи Хусейну?

– Ваша честь, я предлагаю спросить у самого Ранстоуна, ведь он здесь, в амфитеатре.

– Хм… Зачем спрашивать у Ранстоуна, если мы говорим о мотивах Спелмена?

– В данном случае, - пояснил Лонгин, - важны субъективные опасения Ранстоуна.

– А мне, - сказала Цао Сюян, - подозрительно настойчивое желание доктора Сэджерса допросить Ранстоуна. Может, лучше

еще раз допросить Спелмена?

– Я говорю о том же, - отозвался Одо, - но лучше пусть они сами взаимно допросятся.

– Отличная идея! – согласилась Сюян.

– Принято, - заключила Роми Фоккер, - доктор Сэджерс, оставайтесь на месте. Мистер Спелмен, подойдите сюда. Суд намерен заслушать обмен мнениями.

Бывший подполковник зашагал из угла подиума к судейскому столу, и остановился на дистанции пять шагов от оппонента, вызвав у того полубессознательную тревогу. Для большинства людей мирной кабинетной профессии, такое соседство с недружественно настроенным коммандос... Доктор философии права был сейчас раздосадован тем, что незийские судьи создали ему этот психологический подавляющий фактор, но гораздо большую досаду вызывал их отказ в допросе Ранстоуна. До этого момента судьи легко соглашались вызывать любых свидетелей, и вдруг сменили концепцию - сломав очень красивую PR-схему, которую Лонгин изобрел вчера вечером. Впрочем, из этой смены поведения судей можно сделать тактически-полезные выводы…

…Но Роми Фоккер не позволила ему спокойно додумать.

– Мистер Спелмен, вы слышали слова доктора Сэджерса о группировке FAF, и ваших мотивах. Хотелось бы услышать ваш ответ на эту тему.

– Мэм, этот человек все время лжет, - спокойно произнес бывший подполковник, - во-первых, For Australian Freedom, FAF - реальная организация. Мы работаем в реале и в блогосфере, и многие австралийцы поддерживают наши цели. Мы хотим освободить страну от исламской заразы. Мы хотим, чтобы наша экономика работала для нас, для австралийцев, а не для исламских царьков. Мы хотим вышвырнуть из Австралии всех предателей, коррумпированных исламскими фондами. И, я думаю, любой австралиец, который помнит школьную арифметику, поймет, что FAF сражается за его интересы.

– Здесь не политическая трибуна, - строго прервал Одо Гете.

– Ладно, я уже молчу, - сказал Диксон Спелмен, и действительно замолчал.

Одо повернулся к Цао Сюян, изучавшей нечто на экране своего элнота, и спросил:

– Эта штука, FAF, реально так представлена в блогосфере?

– Да, - Сюян кивнула, - вот их блог-сообщество в OYO-net. Но интереснее то, что FAF представлено на сайте МВД Австралии, оно включено в реестр запрещенных групп с неофашистской, расистской, и радикально-христианской экстремистской идеологией.

– Ну, - заметила Роми Фоккер, - внесение группировки в реестр МВД, это что-то вроде официальной регистрации. Доктор Сэджерс, не хотите ли вы как-то объясниться?

– Ваша честь, я приношу глубокие извинения, меня неправильно информировали.

– Кто информировал? – спросила она.

– Мой клиент, Австрало-Азиатский Интеркультурный Фонд.

– А вам лень было набрать поисковый запрос в сети?
– поинтересовалась Цао Сюян.

– Ваша честь, я лишь еще раз приношу суду свои глубокие извинения, - сейчас доктор философии права выглядел крайне смущенным, хотя на самом деле он оценивал этот короткий словесный раунд, как очень удачный. Да, не удалось допросить Ранстоуна, и приходится сейчас стоять рядом со Спелменом, зато четко сработала другая вечерняя домашняя заготовка. Провокационный тезис о мнимости группировки FAF. Конечно, сначала группировка была мнимой, однако сразу после событий в кампусе Кэрнса, и в монастыре Эсаала, эта группировка по Правилу Брейвика обрела бытие. Так «Тайные тамплиеры» не были известны никому, кроме Андерса Брейвика - вероятнее всего, он придумал их, чтобы придать вес своей политологии. Но, после его удачного двойного теракта 22 июля 2011 «Тайные тамплиеры» конденсировались из сетевой инфо-пыли, сформировав несколько сайтов, и удостоившись включения в европейские реестры по ультраправому экстремизму. Аналогично сейчас конденсировалась группировка FAF, причем признание Спелменом своей принадлежности к этой группировке (или своего лидерства в ней) явно играло против него в меганезийском суде. Лантонская Великая Хартия запретила политические партии в Меганезии. Группировки (по смыслу) тоже.