Апостол Павел
Шрифт:
— Однако во времена Царств существовали гонцы, которые переносили послания из города в город [224] , а также возвещали о Пасхе — это был один из видов деятельности молодых людей наряду с несением службы для сохранения порядка [225] . Если к тому же вспомнить о паломничествах к могилам пророков, то вполне можно допустить, что Савл получил в молодости некоторый опыт путешествий скорее всего на небольшие и средние расстояния. Еще со времени своих первых странствий он мог усвоить черты и привычки древнего путешественника, который оказывался неспособным последовательно идти к цели [226] .
224
2 Паралипоменон, 30, 1 и 6.
225
Смотри С. Spicq. «Положение и роль молодежи». RB, 76, 1969, 508–595.
226
Смотри главы 6, 7 и 10.
Впрочем, он мог совершать трудные путешествия, исходя не только из религиозной, но и профессиональной целесообразности, что было обычным в ту эпоху. Если учитывать эту сторону древних путешествий,
227
Смотри Ж.-М. Андрэ и М. — Ф. Басле. «Путешествия, туризм и курортная жизнь в греко-римской древности». Психология профессиональных путешественников — торговцев, литераторов или проповедников — во многом сходна, как доказывает общая тематика эпитафии некоего жителя Востока, которая была обнаружена в Лионе (J. Savants, 1975, 58–75).
228
2 Кор., 9, 18–19. О македонийских периодах в центральной Греции: 1 Фесс., 1,8, 10; о Епафрасе, продолжившем ефесское проповедование во Фригии: Кол., 1, 7–9, и Филим., 23; об иудеях Македонии и Коринфа, присоединившихся к Павлу в Азии и сопровождавших его в Иерусалим, смотри главу 10. Все это могло бы внести некоторые нюансы в тезис А.Т. Краабела. «Римская диаспора: шесть сомнительных предположений», 452.
Призвание к путешествиям, проявившееся так рано, могло бы лучше раскрыть нам нашего героя. В частности, оно объяснило бы его безбрачие: тут речь идет об общей требовательности среди греческих и римских интеллектуалов, которые «отвергали брак, стесняющий их в желании путешествовать» и которые оказывались очень чувствительны к такому препятствию, как семья, мешавшая посещать лучших наставников и работать какое-то время подле них [229] . Савлу нужно было иметь ответ: «Я не стеснен ни женой, ни ребенком», — когда его обвиняли в корыстолюбии — очень частый упрек в адрес странствующих философов [230] . Выбор Савла в этом вопросе был таким же тривиальным, как и идея, что путешествия — это его призвание: эта популярная философская тема уже давно устарела в эллинизированном иудаизме.
229
Seneque. «De matrimonio», 49; Appulee. «Apologie», 72–73; Philostrate, V. Ар., 1, 13; Epictete. «Entretiens», III, 22, 67–76.
230
Павел свидетельствовал, что был холост или стал вдовцом к 54 году (1 Кор., 7, 8 и 9, 1–5); он высказывал свое суждение относительно безбрачия, которое более соответствует жизни апостола (1 Кор., 7, 25–35). Легенда о женитьбе Павла появляется у Климента Александрийского, Stromates, 3, 52, 53, в связи с 1 Кор., 9, 5, где «мы» в отношении женщин-спутниц вполне объясняется присутствием Сосфена и намеком, относящемся к Варнаве; а также в связи с Фил., 4, 3 (по поводу syzygos смотри главу 7). Такую возможность допускает, однако, Д.Р. Армогат. «Павел». Париж, 1980, 36. Гипотеза вдовства также широко распространена (смотри: J. Jeremias, ZNW, 25, 1926, 310–312 и 28, 1929, 321–322).
Древнее путешествие с его трудностями создавало определенный тип человека. Чтобы выжить, нужно было обладать различными навыками. Нужно было иметь ремесло и уметь вести бюджет, чтобы обеспечить свое существование, так как перевоз запасов был нецелесообразным; знать право, чтобы быть в состоянии защитить свои, интересы в городах, где не любят иностранцев; и хоть немного разбираться в медицине, чтобы помочь себе в переходах.
Павел обладал всем этим и потому мог с осторожностью и хладнокровием преодолевать опасности, исходящие как от природной среды, так и от людей. Но в первую очередь путешествия требовали исключительных способностей к адаптации, так как древние общества инстинктивно закрывались перед чужаками. Павел прекрасно сознавал это: как всякий путешественник той эпохи, он оценил удобство захода в порт, чтобы обеспечить себе прием, предусмотренный для иностранцев; он прилагал все свои усилия, чтобы лучше ориентироваться в тех местностях, где будет проходить его путь; он составлял свои маршруты в зависимости от нахождения тех мест, где мог получить необходимую помощь. Для остановок он выбирал города, где проявлялся дух космополитизма, порты, провинциальные столицы, университетские города… Он умел сам представиться, опередив акт установления личности, чему обычно подвергались вновь прибывшие; старался подражать и в тоне и в словах тому обществу, в котором находился; его поведение соответствовало требованиям города: «как надлежит держать себя в обществе», «действуя всегда на глазах у всех» [231] .
231
Речь перед Старейшинами Ефеса, составленная в «Деяниях», 20, 18–20. Эта точка зрения соответствует многочисленным советам по поводу практического образа действий, данным в Посланиях к Фессалоникийцам и Коринфянам. Главное увещевание — это увещевание «не ссориться». (Кор., 13, 13).
Это было сообразно советам, которые давались молодым грекам в эпоху Гомера и звучали словами изгнанника в трагическом театре, повторенными сотни раз всеми великими путешественниками эллинистической эпохи. Это был закон жизни Савла, деятельного человека, интеллектуала, «жаждущего знаний», полностью развившегося к окончанию своей учебы, когда в Иерусалиме неожиданно началось «дело Стефана».
Глава 3 ДЕЯТЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Савл учился в очень оживленном городе. Общества, так или иначе соперничающие друг с другом, были одним из самых характерных явлений в Иерусалиме того времени. Создавалось впечатление, что множество фарисеев состояли в обществах только для того, чтобы легче было соблюдать запреты, связанные с приемом пищи, и какие-то шесть сотен правил, руководящих их повседневной жизнью. Эти общества чистоты, которые требовали от своих членов и личных обязательств и полной отдачи, без сомнения, развивали дух «сектантства»: каждое общество шло своим «путем» — этот термин употреблялся в те времена иудеями, чтобы обозначить секту [232] . Самыми могущественными были секты баптистов и ессеев, которые на самом деле селились вне Иерусалима, но иудейские авторы насчитывают много других: masbotheens, сабеисты, галилеяне и все эти «блюстители» или «назореи», которых часто путали с приверженцами Христа из Назарета [233] .
232
Деян., 24–14.
233
Перечень
Присутствие пророков в городе вызывало еще большее брожение умов. Харизматическое движение, поощряемое Понтием Пилатом, значительно расширилось между 26 и 36 годами. Некоторые пророки, как Иоанн Креститель, создавали общества кающихся; другие призывали к мятежу против Рима, считая себя наделенными сверхъестественной властью, данной им для освобождения народа [234] . Ожидали пророка Илию, чье возвращение, согласно последним книгам Библии, должно было предвещать пришествие Мессии [235] . Молодого студента не могло не затронуть это брожение идей и верований, которые смешивали политику и религию, где социальные чаяния переплетались с эсхатологическими надеждами. Фарисеи тоже обнаруживали в себе пророческие способности.
234
G.H.R. Horsley. «Народные мессианические движения во времена Иисуса». Cath. Bibl. Quaterly, 46, 1984, 471–495. А также J.S. Hanson. «Бандиты, Пророки и Мессии». Миннеаполис, 1985; P. Vidal-Naquet. «Иосиф Флавий и Пророки». СЕРОА, 5, Louvain, 1989, 11–20.
235
Согласно Mai., 3, 28, 24 и Eccl., 98, 10–11.
Стефан считался одним из таких пророков. Этот эллинизированный иудей произносил вдохновенные слова и имел взор ясновидца [236] . Когда началось то, что можно назвать «делом Стефана», он стал заметен в обществе благодаря творимым чудесам и знамениям [237] : в Иерусалиме его считали в то время боговдохновенным человеком.
Между тем среди иудеев самой эллинизированной диаспоры, какая только может быть, росла враждебность. Противники Стефана были выходцами из Кириены и Александрии, Рима, Малой Азии или, как Павел, из Киликии [238] , то есть из областей, где иудеи были наиболее защищены законодательством Последней Империи, из мест, где они процветали при римском порядке [239] . Вмешательство римских иудеев-вольноотпущенников знаменательно религиозным и политическим спором, который больше заострил внимание на римском порядке, чем на религиозной правоверности, хотя «Деяния» мало что говорят об этом: на самом деле оппонентами Стефана были иудеи наиболее романизированные, как Филон и Иосиф, которые считали пророков подстрекателями, а их проповеди — пагубными происками [240] . С трудом удавалось пророчествовать Симону (не Петру), Ахиаву, Атронгу и особенно Иуде из Гамалы, преследуемому зелотами за его деятельность; при правлении Понтия Пилата один самаритянин собрал толпу, чествовавшую Моисея Освободителя. Настроения легко улавливались: несколько раз арестовывали Петра и других апостолов, несмотря на то, что их ни в чем не могли обвинить [241] .
236
Деян., 7, 55 и 56; 6, 15.
237
Деян., 6, 8.
238
Деян., 6, 9.
239
Смотри С. Saulnier. «Римские законы в отношении иудеев, по Иосифу Флавию». RB, 88, 1981, 161–197.
240
В перечне, который приводится в AJ, 17, 10, 5–8 (271–284) Иосиф часто называет их самозванцами.
241
Деян., 4, 1-15 и 5. 17–21.
В этом беспокойном городе обращенные, которых называли эллинистами, выглядели бунтовщиками даже в глазах христианского общества. Они спорили с «иудеями» и представляли весьма синкретичное, нонкон-формистское движение палестинского иудаизма [242] . У них была независимая организация, руководимая коллегией Семи, как это часто встречалось в иудейских ассоциациях. Апостолы пытались объединить их общества под руководством Семи членов-диаконов для сохранения целостности их обществ [243] . По сути дела, эллинисты были прислуживающими за столами во время Святого причастия, но едва только избранные, они начинали вести независимую линию. Это они больше всего наделали шума в Иерусалиме; разве Иосиф не считал группу Иисуса сектой эллинистов? [244]
242
Деян., 6, 1. Обобщение сделано в О. Cullmann. «Иоанновская среда». Невшатель — Париж, 1976, 65–72, и R. Scroggs. «Раннее эллинистическое христианство» в «Религия в древности». Leyde, 1968, 176–206.
243
Деян., 6, 2–6.
244
AJ, 18, 63–64.
Однако Стефан был обвинен не как зачинщик беспорядков, а как изменник: только такое преступление, и, кстати, единственное из преступлений (государственная измена), могло оправдать подобный приговор — предание смерти побиением камнями. Вряд ли Синедрион, перед которым предстал диакон, выдвинул обвинение по правилам и вынес приговор по форме. Рассказ «Деяний» дает скорее картину озверевшей толпы, которая прервала слушание и тотчас же учинила самосуд. Вопрос о правоспособности Синедриона применить в данном случае смертную казнь не затрагивается здесь, потому что римляне взяли за правило закрывать глаза на такие поспешные действия, весьма обычные в случаях посягательств на святость Храма [245] .
245
Деян., 7, 11–14 и 54–57. Смотри толкования событий, изложенных в общих чертах у: V.R.L. Fry. «The Warning Inscriptions from the Herodian Temple», Diss. Ann. Arbor, 1974, 311–316, и J.P. Lemonon. «Пилат и правительство Иудеи». Париж, 1981, 92–93, которые оба говорят о том, что Синедрион в то время не имел права вынести приговор о смертной казни. О предании смерти отступников смотри: Филон. Spec, legibus, 1, 54–55, и S. Zeitlin. «Megillat Taanit as a Source for Jewish Chronology and History in the Hellenistic and Roman Periods». Филадельфия, 1922, 96–97.