Апостол Павел
Шрифт:
Описание, данное автором «Деяний», затрагивает также очень точно некую иудейско-христианскую среду, возможно, ту, которая приняла в Дамаске новообращенного. Судя по тому, что автор «Деяний» употребляет различную терминологию, он обращался к первоисточникам, которые не ограничиваются воспоминаниями о Павле. Он редко приводит точные факты в повествованиях «Деяний», кроме, может быть, отрывка от первого лица, где упоминается имя Анании, который крестил Савла, имя Иуды, имевшего жилище в доме, и — что невероятно! — название улицы, где находился этот дом: улица Прямая (Деян., 9:11). Должно быть, автор знал жителей Дамаска, но такие детали действительности он дает, когда есть прямой свидетель, а воспоминания людей об улицах и домах могут рассказать именно о местных преданиях! [322]
322
Деян., 9, 25 (слово, обозначающее корзину, отличается от 2 Кор., И, 33) и 11 (adresse). В Антиохии очень древнее местное предание также определяет место домашней Церкви в доме Феофила (Reconnaissances clementines, 71; начало третьего века), а проповедование Павла на улице Сикв Сенгон или Сиагон (Летопись Малалы, 242, 11, четвертый век). В четвертом веке указывали на дома Павла в Риме (Jerome. Ср. 112, 10) и в Тарсе (Sozomene,
Итак, действия и слова Анании, описанные в «Деяниях», напоминают сектантские писания первого столетия нашей эры, ессейские или похожие на ессейские, которые передают рассуждения секты «Территории Дамаска» о Новом Завете. Здесь практиковалось крещение через погружение в купель после возложения рук и принятия Святого Духа, что в точности соответствовало порядку крещения, который установился после обращения Павла, по словам автора «Деяний». Как и в сектах баптистов, такое крещение являлось обрядом покаяния и обращения, чтобы впредь придерживаться праведного пути. Но главным было действие Духа в очищении и освящении человека: именно Дух внушал необходимость перемениться, увидеть злое в себе; именно Дух очищал от неправды и давал чувство искупления; именно он побуждал впоследствии жить в прямоте и смирении. И наконец, он позволял видеть Свет жизни: для секты «Территории Дамаска» «видеть» значило понимать Божий замысел и избирать для себя Его волю. Но откровение не следовало немедленно за обращением: люди «Территории Дамаска» были «как слепцы», «люди, ищущие дорогу на ощупь», пока не явится наставник, чтобы, по их словам, «раскрыть» их глаза, чтоб они могли видеть [323] .
323
Писания Дамаска, 1, 9 и 11, 14.
Эти параллели освещают метафорическое содержание пути, на котором «Деяния», и только они, изображают Савла во время между призывом Бога к нему на пути в Дамаск, встречей с Ананией и крещением; пути, который, возможно, послужит назиданием новообращенным в духе веры ессеев.
«Когда обращаются к Господу, тогда завеса падает» [324] . Момент обращения Савла был снятием всего лишь первой завесы в ряду «упавших завес», который протянулся по всей жизни апостола, где важные моменты сопровождались снятием очередной завесы, что иногда отражалось а его письмах [325] . Первое открытие в Дамаске заставило признать Павла Божьего Сына и посвятить себя Христу на всю жизнь. Второе «снятие покрова» произошло четырнадцать лет спустя: оно утвердило Савла в его призвании апостола язычников и побудило публично выступить против обрезания, что он и сделал в Иерусалиме перед «столпами Церкви». «Снятие покрова» — это познание, данное в откровении, или побуждение к действию; это, может быть, интеллектуальный опыт, подразумевающий новое восприятие Моисеева Закона в Духе Господа, то есть с большей свободой [326] .
324
2 Кор., 3, 16.
325
Гал., 1, 14–15 и 2, 2. О дате и обстоятельствах этого второго «снятия завесы», смотри главу 9.
326
Ефес., 3, 3; 2 Кор., 3, 14–17. «Снятие завесы» — разультат обращения (2 Кор., 3, 16).
О видении Павел упоминает только один раз: он говорит о видении, посетившем его за четырнадцать лет до того, как он написал свое Второе послание к Коринфянам в 54 году; таким образом, оно может обозначать начало его миссии в 40–41 годах [327] . Он описывает его одновременно как видение и как откровение, «апокалипсис» Небесного Царства. Павел не находит слов, чтобы передать пережитое им в тот момент людям. Он употребит греческий термин ( optasia), обычно применяемый к посвященным или к неизречимой реальности, термин, который употреблялся в мистических писаниях язычников и лексике Семидесяти [328] , а также встречается в Евангелии от Луки и в «Деяниях». Кроме знакомых терминов, для описания события Павел располагает только темами и словарем Апокалипсиса. Его видение — это «вознесение на небо», отречение от своей собственной личности; это потрясающее переживание, которое он опишет так: «Я был вознесен Христом!»
327
2 Кор., 12, 3–4. Об обстоятельствах смотри главу 5, прим. № 38.
328
Семидесяти толкователей, переведших Библию. (Прим. перев.)
В иудейских апокалипсисах мистик обычно восходит на небо через вознесение или успение. В Книге тайн Еноха текст похож на тексты первых христиан, а рассказ Савла очень близок Книге тайн Еноха: его «третье небо» — то же самое, что у Еноха райское место [329] . В иудейском тексте — это место откровения через ангелов; место награды, которая ожидает праведников в потустороннем мире; место, приготовленное для них согласно свидетельствам Павла в «наследство вечное». Но Павел, в отличие от иудейских авторов не передает слов откровения: когда он пишет грекам Коринфа, он ведет себя, как посвященный грек, как «мистик», которому не позволено повторить «невыразимые слова». Кроме того, можно предположить, что в сочетании с иудейской мистикой пережитое Павлом было ответом на досужие домыслы о таинстве творения и вездесущего Бога [330] . Книга тайн Еноха дает некоторые пояснения относительно условий, возможных для видения: о видениях во сне очень много говорится и в Библии и в апокалипсических писаниях. Сам Павел остается уклончивым и даже сомневающимся по отношению к природе пережитого — физически или духовно? — опыта: «В теле ли? Не знаю. Вне тела? Не знаю. Бог знает».
329
И Енох, 8 и 58. В Апокалипсисе Баруха, напротив, решающее откровение было на пятом небе, а третье небо — небо открытия тайны солнца.
330
Об иудейской мистике смотри: G. G. Scholem. «Основные направления
Уже долгое время историки пытаются решить проблему, состоящую в том, чтобы сопоставить этот автобиографический рассказ с упоминающимися в книге «Деяний» явлениями и видениями, о которых говорится часто внутри речи самого Павла.
После обращения в одно из первых пребываний в Иерусалиме Савлу было явление Христа во время его молитвы в Храме [331] . Он применил к этому своему переживанию термин «исступление», скорее свойственный медику, выбравшему это определение для того, кто вне себя. Рассказ построен по образцу греческой аретологии [332] , где явление божественного — результат молитвы смятенного верующего. Это явление было для Павла предостерегающим: оно предупредило его об опасностях, которые подстерегают его в Иерусалиме, и ему дано было повеление покинуть город. Этот эпизод, приведенный в «Деяниях», очень важен: обращенный гонитель был утвержден в своем призвании проповедовать и стать апостолом язычников. Явление занимает главное место в замысле «Деяний», так как делает из Павла прямого свидетеля воскресения Христа, получившего свое поручение непосредственно от него.
331
Деян., 22, 17. Смотри главу 5, где я предлагаю отнести это видение к визиту в Иерусалим, имевшему место в 40–41 годах. Термин Ectasis употреблен в Лук., 5, 26.
332
Арете — первоначально высшая ступень пригодности какой-либо вещи или живого существа Философия, в которой арете стала основной категорией этики, исследовала вопрос о происхождении добродетели и взаимоотношении отдельных добродетелей мудрости, мужества, благоразумия и справедливости. (Прим. перев.)
Павел свидетельствует об этом событии, но вовсе не приписывает его своему первому пребыванию в Иерусалиме [333] , что совсем неудивительно, так как именно в Послании к Галатам он стремится доказать свою апостольскую независимость. Дата, кажется, совпадает с той, когда Павла посетило упомянутое им эсхатологическое видение, хотя между этими двумя переживаниями нет ничего общего. Наконец, сами обстоятельства этого явления переданы в «Деяниях» весьма приблизительно. В другой речи, приписываемой Павлу, оно в самом деле сходно с его встречей на пути в Дамаск и относит Павла к миссионерству.
333
Четырнадцать лет до 2 Кор., 12, 2, либо в 40–41 г.: смотри выше, сравни с Деян., 26, 12–13.
Создается впечатление, что «Деяния» имели целью представить призвание Савла как «богоявление», как зрелищное проявление божественного, каким его ожидали греки, но которое Савл ощутил и понял, как иудей, то есть как сокровенное откровение. Впрочем, автор приспосабливает к этой схеме первые мистические опыты, пережитые Павлом в соответствии с воспоминаниями и свидетельствами, которые мы, к несчастью, уже восстановить не можем. Видения Анании и Савла, по его словам, послужили толчком к крещению обращенного и изображены одинаковым образом: молитва и пост вызывают видения, когда божественное вступает в контакт с верующим, отвечает его переживаниям и выражает свою волю, что является характерным для греческого понимания богоявления.
Позднее точка зрения летописца изменилась. Используя путевые записки, он интерпретирует их и представляет сверхъестественные внушения, данные Павлу, как результат видений во сне [334] . Это исследовательская позиция.
По его свидетельствам, видениями определялось каждое важное направление проповедей Павла [335] : во время перехода из Азии в Европу; в тюрьме, в Иерусалиме, чтобы побудить его обратиться к кесарю и продолжать в Риме апостольскую миссию; на корабле, во время бури, чтобы предсказать спасение и утвердить его миссии в Риме. Автор прибавляет сюда сон в Коринфе, после которого Павел решил не проповедовать в среде иудеев. Четыре решающих сна на жизненном пути апостола… Аполлоний, его современник, который проповедовал присутствие мудрости во всем обитаемом мире, насчитывает их шесть в собственном странствовании по жизни… Странствовании, куда более продолжительном, чем путь Павла!
334
Orama, на греческом; обычная греческая терминология различает видение, обозначенное этим словом (orama) и словом optasia (термин, употребленный Павлом во 2 Кор., 12, 3–4) и написанный на мистических папирусах второго столетия, применяется для обозначения созерцания невыразимых и неописуемых зрелищ или объектов (Anth, Pal., 6, 210). Тут нужно заняться изучением греческого мистического словаря. Автор «Деяний» определил дамасский опыт Павла термином optasia (Деян., 26, 19); и Евангелие различает два типа видений: тех, которые являются невыразимыми, подобно видениям Захарии (Лук., 1, 22) и таких, о которых можно рассказать, подобно видению ангела в утро Воскресения (24, 23).
335
Деян., 16, 19; 18, 9-10; 23, И; 27, 24.
Явление божественного во сне — это известный опыт иудейского и греческого восприятия [336] . В Ветхом Завете сон представлен, как средство познания божественного промысла. Люди той эпохи знали, что сны отражают также желания и боязни каждого; для медиков сны служили показателем состояния здоровья и могли быть полезными в диагностике. Но сны главным образом оставались средством общения с божественным: некоторые духовенства, как, например, духовенство Изиса имели у себя специальных толкователей снов (oneirocrites),призванных просвещать верующих и занимавшихся этим до того времени, пока в третьем веке не был написан «Ключ к сновидениям»; фарисеи и ессеии также истолковывали сны, что давало им пророческие права.
336
Можно будет сослаться, в частности, на Л. Оппениема. «Сновидение на Ближнем Востоке в древности». Париж. 1959. Различные типы видений в снах были определены А.-Ж. Фестугиером. «Откровение Гермеса Трисмегиста». Париж, 1944–1954, 1, 309–354. Медицинская школа Пергамы связывает сны с состоянием здоровья: можно сравнить писания Галиена, который по сновидениям ставил диагноз, и «Священные речи» Элия Аристида, проходившего курс лечения у Асклепиопа Пергамского (смотри введение к изданию A. J. Festugiere, 19). В иудейской среде многочисленные свидетельства принадлежат Иосифу, AJ, 15, 10, 5 (373–379) и BJ, 1 (78–80) и 2 (ИЗ и 159).