Апостол Павел

Басле Мария-Франсуаза

Никогда не было единодушия вокруг его особы и никогда при своей жизни он не имел признания, как основатель Церкви. Но зато всегда был душой группы. В обществе, построенном на основе личных отношений, он мог пользоваться преимуществами, данными ему при рождении в расселенной, но солидарной и влиятельной семье, а также благодаря личному превосходству, выраженному в знаниях и силе характера.

И в самом деле, в первом поколении апостолов не было личности, обладающей подобной силой. Зависть и измены сопровождали, его, но он никогда не оставался один: от него исходила замечательная надежность, которая «сохраняла группу», беспрестанно содействующую распространению его писаний и мысли. Система миссионерской деятельности (если можно говорить о системе) основывалась на том, чтобы опираться на такие сплоченные группы, которые были одновременно центрами сопротивления и центрами распространения влияния В Македонии, как и в Азии, они имели радиус действия приблизительно в 200 км вдоль линии основной дороги.

Система

не менялась, но человек в ходе насыщенной превратностями и неожиданными поворотами жизни перестраивался. Будучи страстным, Павел часто действовал импульсивно или необдуманно, пускаясь в неблагоразумные предприятия, не подозревая, какие волнения они могут вызвать, а его позиции казались противоречивыми. Но неудачи не пугали его, и он всегда извлекал из них уроки. Суровость его характера никак не противоречила широкому уму, жажде знаний и желанию строить новые отношения.

Павел был человек, который формировался всю свою жизнь. Он приобретал опыт, возможно, ценой душевных страданий, но не отступался. Молодой фарисей, воспитание которого состояло в непрерывном учении и которого использовали против христианских групп, сохранил привычки ученого спора: в синагоге, как и в суде, он обязательно приводил оппоненту свои доводы, заняв в то же время его позицию и, таким образом, становясь противником самому себе. Излишества в полемике, в конце концов, приобрели доктринерский размах, породивший выразительные слова богословского учения для многих поколений.

Человек диаспоры, Павел всегда больше всего стремился внедряться в общества. Эта боговдохновенная личность не желала замкнуться в тайной прорицательской деятельности или предаться созерцанию. Этот провидец, этот страстный самоаналитик не проявлял интереса к личности как таковой, но всегда в соотношении с местом пребывания и человеческим обществом, членом которого она являлась. Благодаря этому Павел являет собой достижение редкого равновесия между страстным темпераментом, насыщенным всем иудейским наследием, и прагматичным (даже «медиатическим») образом действий, сформированным общественными идеалами греческого мира.

Человек Империи, он сразу осознал на международном уровне, что значит семья, деятельность, культура, и наконец, Церковь. Родившись и воспитываясь в среде одной секты, но войдя благодаря своему обращению в сообщество, казавшееся в глазах иудеев и римлян, новой сектой, трудясь в кругах, раздираемых взаимным противостоянием различных групп, он никогда не имел в себе сектантского духа. Он стал творцом единства и христианской независимости, даже если это сразу и не осуществилось ни вокруг него, на даже на заложенных им основах. Когда Павел сложил оружие полемиста, чтобы изложить римлянам основы своего евангелия, проведя различие между законом и спасительной верой, он стал первым, кто свидетельствовал об истинных верованиях Церкви, он — кого в Антиохии, Коринфе и Ефесе принимали за самого злостного сеятеля раздоров. В самых последних посланиях он смог разрушить преграды, разделяющие верующих на группы, закрепленные за каждым апостолом, и говорил о единой Церкви в масштабах областей и даже всего мира. Такой была дальняя цель интеллектуала, пришедшего к миссионерской деятельности в виде служения «Евангелию», постигающего доктринальное единство Церкви еще до того, как она приобрела институционную реальность.

Ради славы Господа Павел не боялся выглядеть нелепым, выделяясь на фоне общей действительности, и умело сочетал в себе прагматизм с социальным конформизмом, который содействовал тому, что его послания стали доступны греко-римскому миру — в этом его величие. Но Ренан, не понявший этого, считал апостола несостоявшимся ученым. Павел не замкнулся ни на схематическом рационализме философии, ни в «башне из слоновой кости» — крепости эрудита, ни на своем привилегированном положении. Он жил своей верой и рисковал своей жизнью. Он не боялся вызвать недовольство своих современников, если не было иного пути, он мог говорить парадоксальные вещи и восхвалять безумие [1183] ради того, чтобы явить могущество своего Господа. Все, что он говорил, в большей степени обращено к нашему веку.

1183

В своем Послании к Коринфянам Павел писал: «Ибо написано: погублю мудрость мудрецов и разум разумных отвергну» и дальше: «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное»; «если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтоб быть мудрым». (1 Кор., 1:19–27; 1 Кор., 3:18.) (Прим. перев.)

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1

ОЧЕРК ПАВЛОВОЙ ХРОНОЛОГИИ

Вопросы

Павел

представляет нам лишь неполную хронологию, выстраивая свое прошлое по циклам: период трех лет учения после его обращения до первого апостольского собрания в Иерусалиме (Гал., 1, 18); два четырнадцатилетних периода: первый — между двумя апостольскими собраниями в Иерусалиме (Гал., 2, 1), второй — между Первым откровением и Посланием, которое он написал Коринфянам из Македонии (2 Кор., 12. I). Такое восприятие продолжительности времени основывалось на иудейских циклах по семь лет, которые заключают (завершают) субботний год.

Итак, апостол дает только лишь событийный ориентир: контролирование набатеями осажденного города Дамаска. Наиболее вероятная ситуация — это приближение римских легионов по дороге к набатейской столице Петре весной 37 года. Этот новый хронологический ориентир является одной из основ нашего исследования.

< Деяния апостолов» также вносят только один элемент точной хронологии: проконсульство Галлиона в Ахайи, которое записи и переписка Сенеки позволяют ограничить с весны 51 до весны 52 года (Деян., 18, 12). Начиная с 1913 года это считается завершаюцим элементом Павловой хронологии. «Деяния» указывают продолжительность некоторых заходов в порт или зимовок во время переходов, приводя записи путевого журнала (17, 2: три недели в Фессалонике; 18, 11: год и шесть месяцев в Коринфе; 19, 8 и 10: два года и три месяца в Ефесе, 20, 3: три месяца в Греции; 20, 6: пять дней в Филиппах, семь дней в Троаде; 20, 14–15: четыре дня из Митилины в Мелит; 21, 4: семь дней в Тире; 21, 10: несколько дней в Кесарии; 21, 27: семь дней в Иерусалиме; 27, 17–27: 14 дней на корабле в бурю; 28, 7: три дня пребывания в Мелите; 28, 11: три месяца зимовки в Мелите; 28, 12: три дня в Сиракузах; 28,14: семь дней в Путеоне; 28,17: три дня в Риме; 28, 30: два года custodia militaris; смотри также 24, 1 и 27; 25, 1). В противоположность этим точным сведениях журнала, сам летописец очень неопределенно пишет о других событиях: «Когда же прошло довольно много времени…» — относится к пребыванию Павла в Дамаске (9, 23): «Пребывали там немалое время…» — относится ко второй миссии в Антиохии (14, 28).

Наконец, как обычно в исторической литературе, начиная с эпохи эллинизма до эпохи Евсевия Кесарийского, автор старался вписать своего героя в общий ход истории, по общей склонности, но эта одновременность действий Павла и событий истории была форсированной к приблизительной: он собрал к одному году множество близких событий, чтобы придать своим аргументам больше доказательности. Таким образом, дата первого путешествия Варнавы и Павла в Иерусалим во второй части «Деяний», так же, как и арест и отбытие Петра из Иерусалима (Деян., 11, 27–12, 23), установлена, исходя из событий, как бы произошедших в одно время, но которые на самом деле отделены друг от друга по меньшей мере тремя годами: предупреждение о голоде (И, 27–30), которое может относиться к субботнему году 41; казнь Иакова, сына Зеведеева (12, 2–4) в 41; смерть Герода Антипы (12, 21–23) в 44. Введение, впрочем, очень неточно: «В то время…» (12, 1).

Другие событийные ориентиры, представленные «Деяниями», не датированы: ни проконсульство Галлиона (18, 22), ни смещение Феликса (24, 27), ни мятеж лжепророка, прибывшего из Египта (21, 38).

Неточности очень велики и вопросы многочисленны. Есть три способа попытаться воспроизвести обстоятельства:

1) использовать воспроизведения толкователей, которые стремятся восстановить хронологию относительно Посланий, в соответствии с темами и периодическими повторами выражений, так же, как с эволюцией мысли. Эти попытки очень многочисленны, но они остаются весьма субъективными и приводят к противоречивым заключениям (смотри, к примеру, многочисленные попытки S. Dockx. «Место в время написания послания Филиппийцам», RB, 80, 1973; «Павловская хронология в год великого сбора пожертвований», R.B 81, 1974; «Хронология жизни святого Павла с момента его обращения до его пребывания в Риме», NT, 13, 1971). Трудности подобного способа воссоздать хронологию были подчеркнуты Ж.А.Т. Робинсоном, «Новое датирование Нового Завета», Париж, 1987, и Ф. Рефуль, RB, 95, 1988;

2) использовать воспроизведения историков, менее известные и в общем единичные, которые основываются на точной синхронности, проводя причинно-следственную связь: как, например, субботние годы, которые вызывали недостаток в Иудее, и сбор или сборы пожертвований для Иерусалима (J. Jeremias, «Sabba-thjahr und neutestamentliche Chronologie», ZNW, 27, 1928); и еще замена политических личностей, эволюция права или методов правления, которые могут объяснять некоторые перепитии жизни апостола (смотри, к примеру, М. Sordi, «I primi rapporti dell’ autorita romana con il cristianismo. A propositio della cronologia degli Atti», «Studi Romani», 8, I960). Эти исследования сохраняют гипотетический характер, особенно когда принимают к рассмотрению только лишь один какой-нибудь эпизод из жизни апостола, а не рассматривают события соответственно общему ходу его жизни;