Апостолы против олигархов
Шрифт:
Олигархи собрались в паласе, обсуждали треснуть кто воскреснет. Нельзя вмешиваться в дела тех, кому высшая сила дала по жизни, что тогда начнется, немногие готовы составить прогноз. Хотели взять гипнозом, объяснить правду один к одному. С их стороны не было потерь, исключив некоторых отдавших концы.
Вспомнилась команда – отдать швартовый, матросы без страха пиратов.
– Внимание, апостол, – прорычал уважаемый олигарх. Пахло подогретым вином, не глинтвейном.
С золотого стола внятно свисала тюлевая клеенка. Запахло жаренным, сейчас появится то ли религиозный фанатик, то ли чудесный перерожденец.
Золоченый
– Папа! Там апостол!
Человек влез через вентиляционную шахту, держал в руках папку. Фирму забрали за неправильные даты, пропал отпуск. Ледяное льняное масло стабилизировало фужеры.
Глава 3
Счастливо оставаться
Вечер не дал шанса опомниться, придти в себя. Все о чем думала его подруга было тщетно. Но ей виделся восторг в красивых перекрытиях. Улица темнела, вела прочь на сторону света, где хорошо отдыхали красивые девушки. Им многое прощалось, хотя не все были согласны с происходящим. Начинался карнавал, бились о наледь на стенах головы в касаках, день строителя. Оставалось два дома до квартала, но люди там, где принимают решения силились снять с себя всю ответственность.
Они должны были покинуть город, ставший неблагополучным, но все относились к ним по человечески, словно к людям слова, а не ответственным за пожар в неокрепших плечах.
Он вышел из дома, огляделся. Двое держали на внимании женщину, она трогательно держала сумку.
– Вы и есть? Отстаньте от женщины, я и ногами.
– Они должны нам, сделаем всю семью, и маленькую девочку. Там еще муж.
– А пистолет у вас есть?
– Тебе в лицо вставить?
– Давайте, отпустили ее.
– Или ебем тебя, или ее прямо здесь.
– Я вас отхуячу.
Разговорчивый достал пистолет и сделал два выстрела по ногам.
– Можешь валить.
– Если и вы и правда убьете женщины, я согласен, но я не педераст.
– Это ты так думаешь.
Он снял штаны и спросил:
– Я только не хочу смотреть в глаза.
– Тогда зачем.
– Ладно, но показывать что мне это нравится не согласен или там изображать.
Разговорчивый вставил ему член, посмотрел внутрь.
– Глупый. У тебя так гораздо больше женщин будет.
– Даже если и так. На самом деле я мог бы ощутить нечто приятней.
– Попробуй.
– Вот на максимум.
– В принципе приятно, но ничего интересного. Не хватает женщины.
– Покажи как тебе нравится.
– Тогда ладно. Я думал, как срать хочешь.
– Нет, но ничего такого. Я не справился.
– Почему, отлично. Мы других убьем.
Прошло около года, прежде чем снова услышал выстрелы. Это было в середине поездке с любимой, когда билось протяжно сердце в расчете на улучшение условий. Но никто не предупредил о грядущем зное и клекоте, в обнимку с фонарями, когда летели по начисто метенным улицам.
Весна встретила дымкой грез, улыбнулась. Работа не была тяжелой, а отдых укорял за время. Их свет, объединенный насквозь. Еще не более суток, он ждал на остановке чарующе холодного проездного города, встречая тяжелую ночь с замиранием в висках. Деньги объемными купюрами молодости полыхали открытым
Когда они встретились, стреляли через дом. Глухо, затем звонко. Раздался плач сверху, звон театральной люстры. Из окна десятого этажа медленно выплыл и плавно приземлился на землю апостол. Широким взмахом руки он простер хламиду. Говорить не о чем, если бодаться с ним.
Апостол произнес длинную речь, связанную логично отлично. С тем чтобы остановить миг, и дать реальности войти в обыденное русло, он и девушка не спорили.
Апостол растворился. Вначале он материализовал собаку, затем летающую тарелку, после того как солнце закрыли тучи.
Она оставил дом, семью, все что мешало раскрыться, бросить в свадьбу лучшее, что можно представить, если это не мешает быть собой, когда дни диктуют моральное разложение на синих и красных.
Всем пришлось долго делать вид, что апостол не появлялся, ему не было обидно за погруженных в расслабленность сутеных тяжб людей. Когда дни ударили по вечерам, ощутила себя в не самом лучшем окружении, город неуютно глотал раннюю автопыль. Сменив прошлое на суетный расход по расплате, зверя от ярости в предвкушении итоговых игровых сборов, оставив в сметане стоять ложку.
Хотя все думали что жизнь проходит удачно, точно фейерверк на пасху, который зажгли и забыли, что куличи стынут в духовке, точно оставшийся несъеденным гусь на верху холодильной полки, где томаты и зелень создавали антураж приятного прости в ажуре похмельного антуража. Ждала пока вся религия кончится, словно полет над небом в космических костюмах, единое целое, эмоции целовали в затылок после ухода основных сил, что осталось на завтрак кроме пары советов в записной, когда разбудят рано и никто не советует дождаться полуночи в сиреневом блеске сумерек. Имя рек на картах, заезды после четырех и до восьми не на покрышки.
– Еврей, – позвал его голос на улицу.
Незнакомая женщина махала ключами, наверное от коттеджа.
– Он угрожает мне, хочет убить. Зайди в подъезд.
В полутьме лезвие коснулось горла, низкие джинсы сорвались до колен. Он почувствовал жжение, нарастающую пульсирующую боль. Несколько мгновений растерялся, провалился, пальцы левой не схватили горло. Ударил ногой в ступню, почувствовал дробь. Вырвался наружу.
– Иди сюда.
Тот нагло вышел, поигрывая отсутствие ножа. Кулак сжался, влетел в челюсть. Человек молниеносно выплюнул три зуба.
В другой раз подошли знакомые:
– Это ты? Мы узнали, или похожий.
Не успел убрать голову, пропустил. На краткий миг потерял равновесие, сбили. Стянули джинсы. Показалось ничего не было. Не совсем так.
Это какие-то разные члены. Вырвался.
– Стоять! – прибежал Лавр.
Он сходу нанес несколько ударов. Еврей поддержал. Они просили пощады. Он же дрался. Успокоить.
Глава 4
Пушка и дым
Высокий статный человек не мог успокоиться. Жизненный свет покидал тело, подкидывая на агонию агни-огня. Еврей был незаметен наполовину.