Апостолы против олигархов
Шрифт:
Она жадно вспомнила винегрет после оливье, вино греет прохладный свет, глаза сомелье. С похмелья отдаться прошлогоднему снегу, привстав на голову у стены забыть. Мандала сознания. Манделла сидел в тюрьме за убеждения, а белые буры срывали головы потомками. Точно зеленые точки в землянике сетка чулок под носки, прохожие не одобряют, не охотно разделяют порок. Потные мужчины скользили зорко по ягодицам, продавливали дешевые окурки вглубь навозного песка. Она стремала окружающих вампирш тремя рунными браслетами серебра.
Покинули пляж, вскользь встретили Армани. Она привлекла внимание, поиграв солнцем на коже. Их спутник
Она точно разделась в назидание. Ее парень купил кабриолет, но не дали разрешение. Он умалял Джа растафарай по городу. Она извинилась, что без трусов. Сегодня они ставят визу, когда в магазин привезут вечерние, в любой. Пепельница у банка горечью дымила, добродетельный охранник прыскал прыскалкой для комнатных. Дешевые лодочки, не бывают дорогими. Завтра ей отпустят грехи сектанты.
Могли придти ночью, сломать руку.
В трех местах как мальчику на суку. По звуку дрели вбивать гвозди, полуторалитровые свежие колосья.
Среди пролива течение несло на скалы, зубы белели. Делали под себя, иначе уйдет боссу.
Глава 5
Стереогород
В облачном зареве алел гардинами восток.
С нас будут шампанские вина, хронометраж зашкаливал, хотя килограмм рыбы в двойном пакете тек на недобросовестный паркет. Время летело, сбивая огни с отражения в асфальте. Они стояли одни в ожидании визита к врачу, где стоматология ненавидела логику в мозге, пробивало бормашиной.
Видеть сны наскучило в облаке брызг из луж, когда очередь за наушниками вышла за пределы кольца на площади, где хилый фонтан скучал без подсветки.
Владелец завода был недоволен выражениями обычных людей. Сейчас они услышат классическую музыку, отдохнут от того что было в прошлом, когда многие открыто возмущались его гонорарами. Деньги не главное в жизни, основа коллектив. Зияние ослепленных легкой страстью глаз, злых на отсутствие звона в карманах. На площади сошлись факир и апостол. Это антиклерикально. Один тер пальцы на монеты, другой поднимал глазами упавший без ветра флаг на праздники. Их прослушивали целыми днями, стремясь понять. кто стоит за миллионными махинациями. Олигарх чувствовал себя бедным, но довольным.
– Ты хочешь чтобы за тебя приходил крупный бизнес?
В похоронном бюро немногочисленные посетители выбирали обивку.
Студенты медленно пили не запотевшее пиво.
Интеллигенция спешила по гостям.
Хам шпынял ногой как гравий.
В машинах было людно и накурено, двумя дверцами хлопали одновременно салонные завсегдатаи. Дымили сигары. Пил в виски кофе. Пил с виски кофе.
На часах кэмел трофи. Хотел объяснить девушке, но желание отпало.
Желание выдавить писателю кадык ночью, дать поддых, на краткий перерыв или лишнее за его произведения “Ночь”, “Жевачка на нос”, “Купи Дон”. Его мысли стали популярны, а заинтересовали на верху, марлевая повязка из Азии придала вагону голливудский шарм. На обнаженных ногах отражались ее лосины.
Девушка напротив против явно шапочного знакомства, не накидаешься как в восьмидестях, выпьют, будущее в прошедшем. Стрелы модного лука, веер на принцессе с зонтиком.
– Вас как зовут.
Она не ответила, это же фантазия.
Ночной Ереван, крики о помощи. Девушку прижали к забору,
Бригада скорой вколола обезбал. Хитрый взгляд на смертельные выпады из кино, где кисы делили свежие сиськи, а лимонный пай манил негра. Он приехал на побережье из Зимбабве, там чертополох, добыча угля, если он там есть. На селевых потоках одел кошки, выбрасывая из подсознания год. Титры не дали счастья, мистерии Митры в волчьей пасти.
Когда до вершины оставался последний из двух жандармов, медитировал.
Водрузил флаг с эмблемой из мультика, фото любимой и гримаса друзьям.
Химеры и херувимы, бояться кисточки хвоста после молебна, пугаться тенистых сосен и нехватки листка клевера, сладость ревеня в молодом варенье.
Мнение ошибочно превалировало над эрудицией, гонения первых христиан после десятилетий проскрипций, десятина барину, над мореной зарево. Дни как оставили в прошлом опять пертурбации ностальгии. Картина с фрегатом без рамки, три пешки в дамки в поддавках, сны не наяву про гипноз лугом, по пояс траву, в глазах синева конкурентом неба, хочу в дрова.
Гасиенда или что-то типа резиденции уносила разбомбленной лестницей по витражным этажам, где над вторым еще был третий с порослью деревьев.
Раздавались пьяные крики, ор на Гуту. Именно здесь этот поход стал реальным переживанием, чем-то выше ценности жизни, счастье заснеженных пиков.
Солнце грело кости, ветер поил прохладой. Стабильно клевали зерна куры, пугали что они пища симпатичные кролики. Тогда и ролики можно расчехлить.
Холодильник раздвинул ноги как шаром покатил. Шар Эдама и ничейное яблоко. Выбрав красное сладкое под Animals, мама была портнихой пели рокеры по гигантскому слалому, пустые тарелки под хохлому, живя под собой не чуя иностранно. На выходных пьяно скабрезничать под горячую руку раздвигать ноги головой в пиджаки. Кладезь мудрости, точно свежей колодезной после браги. Раджа прервал концентрацию, чтобы представить себя на месте жирафа в диком вольере, судя по мере пресечения, немытая посуда. Уже есть машины, тогда копиться там. Иногда жир с тарелок соблазнителен и вездесущ вкусом по обертки от рожка. Ее письмо дошло до головы, там эти строчки “люблю за цветочки”, “снимаю с себя ответственность”.
– Вы не могли бы мне помочь, – он назвал ее Стори. Если бы Лав.
Корни панка в нирване.
Она показала грудь, он прелестно оценил щиколотки, улыбнулся до щикотки в скулах, до школьной поры, прогулок с рюмкой, отражаясь в первых этажах.
– Мы тут играем на девочек и мальчиков.
– Что за кон?
– Десятки.
– Ставлю майки и бот. Так и говорится.
– А ты еврей, выходит, – синтонировала она богиней храма Синто под сенью Фудзиямы.
– Я молодец. Могу помочь по-еврейски.
– Я не фанат анекдотов.
Разве что психика, подумал он неудачно.
– О чем думаешь?
Он раскидал по четыре и не отрывая взгляда взял семь.
– Почему не шесть?
– Играл.
– Тогда я твоя, но все против.
Одна соседка часто писала жалобы, муж был не грубый. Жилуправление было против таких эскапад, люблю это слово махинация. Она сделала куклу из чулка и ваты, тыкала ей. Он где-то не чувствовал в груди танго. Он где-то лучше переспал бы с ней, но она видела сны о его негодяйстве.