Апостолы против олигархов
Шрифт:
Разнузданная половая жизнь, или как монашеский запой, можно упомянуть если не перестать знакомиться, в городе мало набережных. Гул или эхо подворотни, арочный или блочный свод. Лично ему в тушенке не хватает качественной сои, промышленность стынет под налоговым бременем, олигархи.
Его проходной, их лозунг стоит тысячи. Попросили выйти, хотя еще не садился, точно из машины. Прижал ту в свете одинокой лампочки, угрожал вежливо. Здесь объяснил кто, Сильвестр Карманов. документы на подставное лицо, равное. Их не убедил, но ограничились поддых. Ошибся адресом, принял за прохиндейку. Лобызая потные губы после залипона на модной фланели, обещал что в последний, щупая чужой зиппо. Шесть
Это не самый последний город, драки постоянны, он не обещал жениться. Она хотела оторвать ему яйцо, но боялась браслетов. Он стоил три бутылки вина, хотя всем по нутру.
Огурцов подмоченные семена проклюнулись к позднему марту, закрыть глаза к фарту, бронировать чартер, спелеология в коллекторе против метемпсихоза в огне прожектора на нападение, все страхует дочери рождение. Что такое насилие во времена повсеместной слежки, в универмаге фамилия майки без спешки.
Неправильное начало с первой пешки, категорирование полунедельной пешки, тело отелло в смерти лица Моне, он смело взял ее сзади в вине полусна, яд при параде, квелая весна. Отмудохав алкаша, поцеловал им воздух, владелец города не портит выбросом воздух.
Глава 6
Монорельс
– Что он в ней нашел?
– Ходить вокруг да около, бить в голову с поздно взлетевшей ноги. Месть осталась в прошлом, килограммами нерастраченной стали.
Под стать двум джентльменам были их особы.
Раскрепощенные, любят барабаны. Пролетами летели снова вокруг горы, на ней росли деревья неизбывной сладости и халд утра пленил невесомостью неизвестности. Станки работали внутри соседней горы, добывали уголь. Большие Ивановцы мирно гармонизировали индустриальность ландшафта.
Семиотика осталась в Эстонии, белые котики на ипохондрию. Гипоталамус проснулся от скрипа пресса.
– Будете курочку? У нас с соусом.
Представил жаркий противень, золотистый лук.
– Вам предложить соленцы.
Могильные молчание, хочет скрыть недотрогу. Карабинеры со страниц учебника, неглиже галифе. Просил снять те лодочки, но совсем влюбился.
Драматизм парения вагонов над зеленеющей бездной, где одинокими останцами дымили кипящей лавой бревенчатые дома. В тамбуре можно было вешать, что полено, что датые второсортной водярой тела.
Современная форточка не открывалась знаменуя бравурную опасность жизни вниз. От прошлого остался один титан.
Эту дорогу строили для этапирования лагерщиков, литературно.
Мечта в отдаленных пиках, там звенела пилорама. Это уже было. Красивый мозг попутчика хранил налет неспешного обмена репликами. Целоваться с налетом лбом за один до ресторана. Сорвать эти губы.
Глава 7
Двое на одного
Дочитав почти Ригведу, где герои невзначай обхаживали друг другу лица, и вяло травили о спасении, и никто не был далек от мнения, что прошлое вернется, станет навязчивой реальностью, прикуют к кровати, вобьет в сон разума остатки трапез, и кушаний, разбросанных вдоль широких кроватей, но смысл останется тем же, он войдет в неосознанный транс с пульсацией мозга. Курицы летали по просторному помещению, бились в прочные советские стекла, ходили, перебирая корм на полу, точно ожившие подушки. В дверь постучали, двое были резко против разведения в квартире домашнего хозяйства. Несмотря на свежую курятину. Завязалась драка, было перешедшая в потасовку, владелец помещения нанес удары, попал в глаз до боли в глазнице, задел хуком налитую скулу. Перешли синхронно на ноги, точно на ринге, где вместо тяжелой груши был живой человек, готовый к сопротивлению, не
Они не поделили девушку, что легко была прикрыта нежнейшей простыней, так простыню еще не брал. Когда часы пробьют десять, а дом заходит от опаздывающих, солнце нарисует на небе привет от космоса, паром, везущий по другую сторону переправы, и перец с солью из ресторана насыщает с влажности утомленного языка. В сторону, где поднимаются широченные ели, спят в берлогах семьями медведи, через наст с подушкой чувствуется начало лета, когда не все согласны будут с борьбой за идеалы и отказ от места в пищевой цепочке, где между колосящимися хлебами и тропами через бурьянистый овраг найдено решительное противоречие точно в гастрономе на выборе между похожим блеском прилавков. Мечтой стать мерчендайзером делился с ними один из лучших друзей, но память не дала повода внести лицо в реестр.
Началась борьба, они убирали пальцы, стремящиеся решить исход за горло, непорядочно и улично буднично, пока были в запасе серии, но не все хотели сражаться с ленью. Четыре в лоб на два в живот с проникающим, один собрался зрителей, ударив обождав поверху и зацепив голову, что была против нокаута. Птицы подлежали транспортировке. Бройлер не имеет головы, а петушатина дает наваристый бульон, особенно когда берешь полпетуха и морозишь до инея, затем рубишь на заднем дворе словно удачный для пламени сук. Жизнь не имеет под собой основания для тяжелых раздумий, но все отнекиваются от роли Молчалина, явно следуя кругу карет в Оружейной. На их счастье не было ни ножей, ни разрешения. Корм кур был голландский.
Глава 8
Марина машет
Нечто привлекло внимание в конце переулка, где двое целовались со знакомой милахой. Девушка начала отбиваться, бить в грудь кистями. Вырвалась, членораздельно произнесла «Господи, насилуют». Один сорвал джинсы до края красивых ляжек. Второй принялся стягивать через голову кофту. Андрей подбежал, вдыхая полной грудью адреналивый воздух.
– Оставьте девушку.
– Мы не делимся.
С милым восторгом полетели в голову хуки, второму достался аперкот. Драка не была долгой, перемежалась руганью. Сочный антрекот на утренней сковороде остался без яиц, магазин был закрыт.
– Давай, первый. У всех было.
Андрей побил еще с превосходством контроля. Девушка металась, не хотела быть спасенной им. Насилие достало, выбило из рамок приличия, мир сходился горизонтами по горизонтали от блеклых лучей солнца через плотные облака. Андрей махнул, пошел дождь. Он заговорил с ней, признался в любви, долгих ночах после с ее образом, молился перед образами у корешков о соединении судеб, свадьбе с гостями, тюльпанах на ковре из церкви. Точно на пасху они соединятся в порочном сладострастии, обнимутся родительскими блинами. Насильники отступали:
– Ты сделал нас насильниками, тебе не простят.
Один сделал шаг навстречу, позитивно перемахнулись. Наклонился, якобы спросить и приятно для взрыва ударил, Андрей бил в голову, представив на мгновение счастья их будущий дом, искусственный камин, золото подсвечников. Жесткий амбиент насытил после постельных забав.
Они разочаровано ушли. Она ждала удаление фигур. Затем улыбнулась, и не отреагировав на искреннее предложение встречаться, пошла по диагонали. У плитки фасада подняла плиссир и помахала на прощание, риском прошлого свергнуть будущее с пьедестала. Звучали слова не верить тому что видишь, быть не совсем собой, не оставаться расставаясь в дураках. Советов было пять, про варенье и любовь.