Арабские поэты и народная поэзия
Шрифт:
У некоторых единиц этой группы наблюдается расхождение между грамматической формой слова и его содержанием, это относится к категории рода и числа: сид-и «мой господин», султан-и «мой султан» — слова мужского рода, однако они могут относиться к любимой женщине; ахбаб и хабайиб «любимые» — слова мн. числа, но относятся также к любимой женщине. Кстати, исследователи европейской поэзии отмечают, что в песнях трубадуров предмет любви, Дама, обозначается еще и словом midons, которому в арабской поэзии соответствует сеййид-и, маула-йа «мой господин» (т. е. обращение к даме в мужском роде). Объясняют это по-разному: арабским влиянием, «параллелизмом с Амором позднего средневековья, восходящим к Купидону, личной изобретательностью «первого трубадура» [94,
Для арабской поэзии это явление характерно не только в средневековье, но и в новое время. И теперь красавицу иногда называют «офицер», «большой чиновник», «правитель» и т. п. Думается, эти факты и в данном случае подтверждают предположение о влиянии арабской поэзии на испанскую и — шире — на европейскую. Такое наименование красавицы присуще арабской поэзии и сохраняется с древности до сих пор, в европейской же оно помнилось в период контактов с арабами, а затем исчезло.
Приведем примеры на употребление единиц семантико-стилистической группы слов, выражающих понятие «предмет любви». Из народной тунисской поэзии:
О, похищающий души (салиб ал-арвах, 2), как тонок твой стан (кадд, 2)! О, смущающий разум (мухджил ал-албаб, 2) родинкой на щеке (хадд, 2). О, жемчужина (лу’лу’ 2) нежная, пленившая разум, О, газель (раша, 2), терзающая сердца! Подобной тебе мы не видели и не слышали о такой; Ты — жемчуг (дурр, 2), который алеет гранатом от краски стыда, О, тот, чья талия (хиср, 2) вот-вот порвется, так она тонка! Почему твое сердце к состраданию глухо? О, убивающий меня (катил-и, 2), клянусь Аллахом, Пусть возрастет моя любовь (‘ишк, 1) к тебе. И если даже мы умрем, клянусь Аллахом — Твоя краса (хусн, 2) пребудет в мире для живых. Околдовывающий влюбленных (сахир ал-'ушшак, 2) своим чарующим взглядом (лахз агнадж, 2), Сжигающий тоскующего (мухрик ал-муштак, 2) алостью щек, Напои жаждущего от страсти (ашвак, 1) из своих приоткрытых губ. Чувствительный и нежный (лаййин ал-а‘таф, 2), розовощекий (варди ал-худуд, 2), верх совершенства (камил ал-аусаф, 2), Шея (джид, 2) и стан (судуд, 2) — ты похож на газель (гизлан, 2), тонкостройный, (нахил ал-атраф, 2) Чаша твоя для жаждущего (мубтала, 3) сладка, как роза, и для страдальца (муштак, 3) отрадна.Из египетской народной поэзии:
О, Сотни приветов я посылаю тебе, любимая (ахбаб-и, 2) и госпожа (садат-и, 2)! Едва ты ушла, как я болен, в постели. А твой привет держу на груди. Пусть капают из глаз моих чернила, Своим ребром и черными слезами письмо любимой (рахат-и, 2) напишу. О, полная луна (бадр, 2), я так люблю тебя, ИПриведем отрывки из суданских народных стихов — мусдаров ал-Харделло:
О, украшение правителя (зинат ас-сардар, 2), покоритель благочестивого, твой вкус и такт — вне сравнений. Любовь к тебе давно уже стала страстью. Зачем мне другие, владычица гладких щек (умм хадд, 2). Хадиджа всегда находит меня смятенным (мухтар, 3). Она входит газелью, Грациозно ступая, будто конь на старинной монете. Привет тебе, лучшая из девушек этого дома, царица красоты (шейхат банат ад-дар, 2). В страданиях своих из-за хозяйки золотых серег (умм рашум, 2) Сказал однажды мне Харделло: «О, горе мне! Нет, не найти врача (табиб, 5), который угадал бы, что со мной. Ее ресницы пронзили сердце, как копья Хантера накануне войны».В последнем мусдаре упомянут английский военачальник Хантер. Сравнения жестокой возлюбленной с военачальником, офицером, правителем, тираном, как уже указывалось, обычны для арабской лирики.