Арабские поэты и народная поэзия
Шрифт:
Из тунисской народной поэзии:
Эта любовь (хава, 1) овладела сердцем моим (фу’ад, 3). Клянусь Аллахом, в разлуке (хаджр, 3)Из ливийской народной поэзии:
О, птица, лети и привет передай моему дорогому (гали, 2). Ответный привет мою душу ко мне возвратит. Привет ему самому — на скрижали своей начертал и учитель. Передай, что больна (марида, 3) я, Что ранена (маджруха, 3) тяжко. Третий год все лечат меня врачи и все безуспешно.В средневековой арабской лирике на литературном языке повторяются те же образы и та же лексика, что и в народной песенной поэзии. Из стихов Омара ибн Абу Рабиа:
Вспоминаю слова свои, когда слезы (думу‘, 3) потоком текли по моим щекам. «Кто ты?» — спросил я. «Я — жертва любви (ваджд, 1), пораженная грустью (камад, 3). Мы живем в Мине, там, где стоит на холме Хейф — мечеть. Мы за убитого (мактул, 3) не платим цену кровной мести». И я сказал: «Добро пожаловать, желанная моя (бугйат, 2)! А как же ваше имя?» — «Хинд» — ответила она. «Послушай, Хинд,— сказал я.— Пойми, печален (махзун, 3) я из-за любви к тебе, влюблен (муграм, 3). Нет тайны у меня, чиста моя любовь (мавадда, 1), Но скованы уста, любимая (хибба, 2) моя! И если ты безвинного убьешь, то я скажу слова другие — обиженного (мазлум, 3), снедаемого страстию (мушаввак, 3) раба (мутаййам, 3): «Приятно вам губить меня (катл-и, 3), А мне отрадна чистота моей любви (мавадда, 1). С кровью и плотью моей любовь (хава, 1) моя слита». И глаза ее заблестели от слез. Они скатились по ее щекам, как жемчужины. О,Те же образы, та же лексика и в стихах современного поэта Ахмеда Рами:
Я стал прощаться с любимым (хабиб, 2) — И слезы смятенья (дам‘ ха’ир, 3) в глазах. Я скрываю горе (аса, 3) мое и рыдание (нахиб, 3) мое. Но боюсь, что он понял страдания (шуджун, 3). Трудно смотреть в глаза — в них горе (аса, 3) и нежность (ханин, 3), а вздохи (анин, 3) меня предают. Мучительно (дана, 3) даже и думать о предстоящей разлуке (бу‘д, 3).Под влиянием средневековой арабской поэзии подобные определения для лирического героя можно найти в поэзии и других ближневосточных народов, в частности в персидской [104, с. 162-163]. Вот стихи знаменитого персидского поэта средневековья Хафиза, переведенные на русский А. А. Фетом:
Гафиз убит. А что его убило,— Свой черный глаз, дитя, бы ты спросила. Жестокий негр [10] ! Как он разит стрелами! Куда ни бросит их,— везде могила.Естественно, что семантическое поле понятия «лирический герой» тесно переплетается с семантическим полем понятия «предмет любви». Это переплетение наблюдается также и на лексическом уровне. Например, слова типа хабиб «любимый», ма‘шук «обожаемый» и некоторые другие могут быть употреблены в значении «любящий». Причиной подобных семантических пересечений является тот факт, что каждое слово обладает определенной смысловой потенцией, реализующейся в конкретном контексте речи. В арабском языке это усугубляется тем, что прилагательные модели хабиб могут быть поняты как в действительном, так и страдательном значениях. Обратимся к конкретным примерам. В египетской народной поэзии:
10
К словам «жестокий негр» А. А. Фет дает примечание: «Черный глаз красавицы. Вот истинный скачок с 7-го этажа,— зато какая прелесть!» [144, т. 2, с. 203].
В тунисской народной поэзии:
Лицо твое — чудо. Оно, как серебро, неизменно. О дитя, я влюблен (хабиб, 2). Я — болен (марид, 3) давно Любовью к тебе и тобой очарован (магрум, 3).В стихах суданского народного поэта ал-Харделло в значении «любящий» употреблено причастие страдательного залога ма‘шук, когда говорится ма‘шук Лейла «любящий Лейлу» т. е. Меджнун — известный арабский поэт, идеал лирического героя [186, с. 80]. В средневековой арабской поэзии у Омара ибн Абу Рабиа:
Мы встретились с ней на развилке дорог. И она прошла мимо, опасаясь наветчика злого (каших, 4). Лишь печально в глаза мне взглянула. Ты молчала, но взор твой сказал: «Привет влюбленному (хабиб, 2), привет рабу страсти ко мне (мутаййам, 3)».