Арбитражный десант
Шрифт:
– Он и учел, - Лобанов почесал бородку.
– Если бы в банке все разворовали, так кому надо его банкротить. Почему котика бьют? Не из-за плохого к нему отношения, - шкура больно богата.
Рублев с трудом переборол желание резко ответить. Лобанова он недолюбливал, как всякого равнодушного к делу человека. Лобанов пришел наемником и демонстративно держал себя как наемник. А в жизни и в деле Иван Васильевич привык полагаться на единомышленников, людей одной группы крови. И многажды убеждался: попутчики, самые что ни на есть расталантливые, неизбежно губят дело, к которому примкнули.
– У тебя
– Рублев улыбнулся размахивающему ручищами зятю, у которого от волнения пузырились уголки губ. Улыбнулся поддерживающе. За полгода у домашнего мальчика выковался характер. На глазах рядом с Рублевым вырос надежный союзник.
– Да, - подтвердил тот.
– Разве отзыв лицензии для нас полная неожиданность? Вспомните, ждали много раньше. И такой вариант в нашей программе предусмотрен. Так ведь, Андрюха? Дерясин уныло промолчал.
– Да, предусмотрен!
– повторил Кичуй.
– Если предположить, что за решением центробанка действительно стоит Онлиевский...
– Если, - передразнил Андрей.
– Тем более. Давайте просчитаем дальнейший алгоритм. В чем вражеская цель? Влезть в наши потроха, поставить своего человека. Стало быть, следующим движением центробанк обратится в арбитраж о признании нас неплатежеспособными. Это хоть, надеюсь, бесспорно?!
Он по-петушиному вскинул голову и отважно вперил взгляд в Керзона.
– Ну-ну, - неопределенно отреагировал тот.
– Так вот, мы должны из-под них выбить все козыри. Есть проект мирового соглашения с кредиторами. Если он будет подписан, какой суд сможет признать нас банкротами? А?!
– Российский Басманный, - ответил Лобанов.
– Да даже российский судья не сможет!
– отмахнулся Кичуй.
– Выставить себя на посмешище всей страны!
– Ну, этих глупостей мы даже в голове не держим, - Лобанов, казалось, искренне развеселился.
– Ишь ты, словеса у нас какие! Посмешище. За "посмешище" отдельно доплатят, - и никакого базара. Есть цена всякому вопросу.
Он подмигнул Дерясину.
– Да, есть цена! - послышался клокочущий голос Рублева. Молчать он больше не мог.
– Для кого-то цена - дело, которому он служит. А для кого-то - мошна, которую набивает. Как ныне модно говорить? Влегкую, да? Во всяком деле есть работник, а есть наемник, которому всё до лампочки.
Дерзкий, до издевательства хохот Лобанова был ему ответом. Кожа на скулах Рублева, казалось, захрустела. Он начал тяжело приподниматься.
– Увы, Иван Васильевич, Денис прав, - поспешил вклиниться Керзон.
– Если нас решили потопить, то пойдут до конца. Имея административный ресурс, продавят любой суд и - признают-таки банкротами. А арбитражным управляющим посадят человека Онлиевского. И тогда вы, - он обвел пальцем вокруг, - не получите вообще ничего. Онлиевский не любит, как известно, делиться с теми, кого "опустил".
– Так пусть сначала попробует опустить!
– задиристо выкрикнул Кичуй.
– Что-то за эти полгода у него не больно получилось!
– Пока не получилось, - остудил его пыл Керзон.
– И потом, господа, мы-то чего добиваемся? Да, продержались полгода. Нормализовали ситуэйшн. За что, между прочим, тот же Онлиевский нас еще и поблагодарить должен, - всегда приятней получать рентабельное
– брызгая вокруг себя слюной, вскричал Кичуй.
– Если мы сейчас сдадимся и поспешим хапнуть, что успеем, то и получим - что успеем, - крохи. А если отстоим банк, так и куш тогда совсем другой. В общем не хочу, чтоб оставшиеся наши три с половиной миллиарда достались какой-то чужой сволочи!
Незримое облачко накрыло остальных: за неосторожным словечком "наши" все услышали - "нашей семьи". И Рублев тут же уловил это настроение, грозящее расколом.
– Конечно, мы стоим и будем стоять за наши деньги, - с иным оттенком повторил он, охватив этим словом всех присутствующих.
– Но главное, мы стояли и стоим за наш бизнес, который, несмотря ни на что, сохраняем. И потом...
Иван Васильевич хитренько улыбнулся:
– Мы имеем еще один козырь. У нас превосходный капитан, способный провести корабль через любые мели. Так, Александр Павлович?
Наступила минута решительного объяснения. И Керзон понял это. С сокрушенным видом он поднялся.
– Дорогой Иван Васильевич, я вернулся в банк по вашей просьбе. Надеюсь, претензий к моей работе нет. И уж во всяком случае никому столько не выпало, как мне за это последнее время. Пока видел смысл, работал. С бешеной перегрузкой за жалкие крохи. Но после отзыва лицензии смысла в этом больше не вижу. Не хочу запалиться окончательно, - он похлопал себя по жирной груди.
– У меня наконец есть семья. Мне не раз предлагали возглавить устойчивый банк без проблем - за совсем другие деньги. Потому прошу понять правильно и не осуждать. Без обид!
Неловко изобразив общий кивок, Керзон повернулся и, чуть вихляя своим несколько исхудавшим, но все еще объемистым банкирским задом пошел к выходу.
Стало ясно: он уже получил свежее предложение и - дал согласие.
Угнетенное молчание повисло в Зале заседаний.
Из приемной донесся женский голос и фальшиво-бодрая реплика Керзона.
В Зал заседаний на смену уволившемуся президенту вошла броско, а, по мнению Инны, вызывающе одетая женщина - журналистка Ирина Холина, которую здесь не видели почти три месяца. В дополнение к полупрозрачной блузке и юбке с разрезом до бедра лицо ее оказалось едва ли не полностью закрыто газовым шарфиком, из-под которого выглядывали лишь глаза, густо намазанный нос и ярко-пунцовые губы.
Присутствующие огорошенно замерли. Впрочем к чрезмерной экстравагантности Холиной привыкли и прикрытое шарфом лицо сочли деталью какой-нибудь новой эксклюзивной коллекции.
– Могу поприсутствовать?
– Ирина огляделась. Дерясин, Кичуй, Подлесный, даже грубиян Жукович, поймав ее взгляд, благожелательно кивнули. Лишь Лобанов, углубившийся вдруг в свои записи, даже не поднял головы.
Холина помрачнела.
– Присаживайтесь, Ирочка, - Рублев отодвинул кресло подле себя.
– Это я просил Ирину Семеновну подъехать, - пояснил он для остальных.