Архангелы и Ко
Шрифт:
Молчанов глянул на экран. Белесовато-ржавый шар Байсана подмял уже половину обзорного поля и намерения останавливаться на достигнутом явно не имел.
– При выходе из сопространства пошёл в разнос надтермоядерный реактор, – стремительно заговорил Кадыр-оглы. – Одновременно наступил полный коллапс бортовой счётно-логической сети. Ни одна из нужных управляющих программ не доступна к вхождению. Предотвратить взрыв реактора нет возможности, катапультировать реактор нет возможности, изменить скорость и курс корабля нет возможности. Эвакуировать людей тоже нет никакой возможности. Даже связи нет. Единственная
Чёрный Мак пожал плечами и склонился над пультиком интеркома. Пока он терзал сенсор вызова «груши на кишке», Матвей успел посоветовать Клаусу употреблять поменьше выражений немецкого образца: сам же сказал, что времени мало!
Наконец, интерком откликнулся голосом Шостаковского секретаря Фила: «Слушаю.»
– Ситуация продолжает ухудшаться, – резко сказал Мак-Макумба. – Господин капитан категорически настаивает на присутствии господина Шостака в рубке.
– Я же сказал – через минуту! – Не менее резко ответил Фил. И отключился.
– Он сказал! – злобно фыркнул Большой Мак. – Он это уже три раза…
– Клаус, в новых отсеках следилки есть? – быстро спросил Матвей.
Кадыр-оглы вскинул на него непонимающий взгляд, потом, сообразив наконец, буркнул:
– Может, и есть, только мне они не подконтрольны.
– Ага… – оттолкнув Макумбу, Молчанов щёлкнул ногтем по интеркомовскому псевдику вызова. Услыхав из динамика очередное Филово «слушаю», спокойно сказал:
– По поручению капитана. В рубке намечаются кое-какие проблемы. Может понадобиться присутствие господина Шостака.
Биг Мак раскрыл было рот, но подавился негодующей репликой, увидев под самым своим чёрным носом Матвеев кулак (весьма, кстати, немаленький). А Фил, зеваючи, вымямлил недовольно: «Что-нибудь серьёзное?»
– Пока ерунда, – очень натурально извиняющимся тоном выговорил Молчанов. – Но впоследствии…
«Вот впоследствии и поговорим. Я не стану будить господина Шостака из-за ерунды», – отрезал секретарь Фил. И отключился.
– Так эти ублюдки что?! Эти ублюдки до сих пор спят?! – захлопал глазами Макумба.
– Этих ублюдков там давно уже нет, – медленно, чуть ли не по слогам выговорил Молчанов. Он чувствовал, что осколочки вроде заваренных ящиков с землёй и кодового приспособления на оживляющем пульте «Вихря» вдруг сами собой принялись укладываться в безукоризненную мозаику. Жаль только, что любоваться этой мозаикой именно сейчас не было никакого желания. Дело в том, что… Ведь «услышать» – далеко не то же самое, что «осознать», правда? Так вот, в этот самый миг Матвей ОСОЗНАЛ, наконец, какая-такая напасть приключилась с кораблём под названием «Каракал». И результаты этого осознания немало озадачили осознавшего. Кажется, ещё не так уж давно кое-кому жизнь была тяжка и тосклива. А теперь, когда от этой тяжести наметилось избавление, вдруг извольте-ка… Липкий мерзостный пот по всему телу, барханная сухость во рту, подламывающиеся колени – даже пришлось за пультик интеркома схватиться, чтоб не
Тут до Молчанова с лёгким запозданием дошло, что Клаус, Мак и папаша Лафорж вовсе не испугом его наслаждаются, а ждут объяснений тезису про «ублюдков там нет».
– Эт… кха-кхе… Это был не человек, а комп-имитатор, – хоть и не с первой попытки, но заговорить более-менее членораздельно всё-таки удалось. – Именно комп, а не брэйн: с логикой у него не очень… Расчёт на конкретную ситуацию, узкий набор вариантов ответа, выбор по интонации и содержанию запроса. А сами глубокоуважаемые, небось, уже в глиссере…
Тут Матвей на какое-то время позабыл о страхе смерти, поскольку соизмеримо испугался, что капитана Клауса Генриха вот-вот хватит инсульт. Глаза капитана Клауса улезли как-то уж чересчур далеко от природою назначенных мест, челюсть отвисла чуть ли не до пояса, кожа на лице жутко задёргалась…
– Это же как?! – с видимым усилием высипел капитан Клаус, – Это они всех просто бросили?! – Он внезапно метнулся к главному пульту и столь же внезапно замер на пол-дороге. – А мы даже заблокировать шлюз глиссер-ангара не можем! Так и убегут, грязные свиньи! Просто взяли и бросили…
Молчанов мрачно ухмыльнулся:
– Маленькая поправка, герр капитан. Нас не бросили. Нас кинули. Сказать, через что? Единственное утешение: имею основания полагать, что хреном солёным они попользуются, а не «Вихрем»!
– Слабое утешение, – как-то сразу погасший Клаус запереминался растерянно, зыркая то на главный (иначе говоря – «человеческий») пульт, то на престарелого программиста. Престарелый программист, кажется, с тупой обречённостью повторял одну и ту же операцию, выслушивал очередное «анэвэйлбл…» и начинал опять.
А большой чёрный Мак дисциплинированно исполнил капитанское указание и заглушил-таки свой прозекторский юмор. Правда, заглушил несколько неожиданным способом: стуком зубов. Собственно, большой Мак был уже не чёрным, а серым и очень мокрым. Тоже, поди, осознал наконец…
И Матвей вдруг очень ясно понял одну вещь… верней, даже две вещи он понял. Наскоро проанализировав внутреннее своё состояние, он окончательно убедился: умирать ему если и хочется, то во всяком случае, не сегодня. А проанализировав внешний вид Каракальского экипажа, бухгалтер Рашн столь же окончательно убедился еще и в том, что рассчитывать приходится только на себя одного.
Господи, и какое же это непрошибаемое дурачьё распускает вздорные слухи, будто бухгалтер – скучная кабинетная профессия?! Дурачьё… Сам-то ты лучше? Ну чем тебе плохо было на Новом Эдеме, чем?! Сейчас бы тихо-спокойно ковырялся в навозе или отдыхал бы в уютном теплом хлеву… Нет же, идейкой, вишь, соблазнился, дебил ты дебильный! Вот и крутись теперь…
Отстранив с дороги Клауса, Молчанов подошел к чиф-брэйну и двумя пальцами за шиворот вынул из-за контактора папашу Лафоржа (лопоухий старец мало что не сопротивлялся, а даже, кажется, тихонько мерсикнул).