Архипелаг ГУЛаг
Шрифт:
Я пугаю этих просветителей, есть такой арестантский приём: о чём они меня спрашивают - это государственная тайна, рассказывать я не имею права. А короче я хочу знать, принимают они меня на работу или нет.
И опять, и опять они переговариваются по-казахски. Кто такой смелый, что на собственный страх примет на работу государственного преступника? Но выход у них есть: они дают мне писать автобиографию, заполнять анкету в двух экземплярах. Знакомое дело! Бумага всё терпит. Не час ли назад я это уже заполнял? И заполнив еще раз, возвращаюсь в МГБ.
С интересом обхожу я их двор, их самодельную внутреннюю тюрьму, смотрю, как, подражая взрослым, и они безо всякой надобности пробили в глинобитном заборе окошко для приёма передач, хотя забор так
Коменданты оказываются покладистыми и разрешают нам провести ночь не в запертой комнате, а во дворе, на сене.
Ночь под открытым небом! Мы забыли, что это значит!.. Всегда замки, всегда решётки, всегда стены и потолок. Куда там спать! Я хожу, хожу и хожу по залитому нежным лунным светом хозяйственному притюремному двору. Отпряжённая телега, колодец, водопойное корыто, стожок сена, чёрные тени лошадей под навесом - всё это так мирно, даже старинно, без жестокой печати МВД. Третье марта - а ничуть не похолодало к ночи, тот же почти летний воздух, что днём. Над разбросанным Кок-Тереком ревут ишаки, подолгу, страстно, вновь и вновь, сообщая ишачкам о своей любви, об избытке приливших сил - и вероятно ответы иша'чек тоже в этом рёве. Я плохо различаю голоса, вот низкие могучие рёвы - может, верблюжьи. Мне кажется, будь у меня голос, и я бы сейчас заревел на луну: я буду здесь дышать! я буду здесь передвигаться!
Не может быть, чтобы я не пробил этого бумажного занавеса анкет! В эту трубную ночь я чувствую превосходство над трусливыми чиновниками. Преподавать!
– снова почувствовать себя человеком! Стремительно войти в класс и огненно обежать ребячьи лица! Палец, протянутый к чертежу - и все не дышат! Разгадка дополнительного построения - и все вздыхают освобождённо.
Не могу спать! Хожу, хожу, хожу под луной. Поют ишаки! Поют верблюды! И всё поёт во мне: свободен! свободен!
Наконец, я ложусь подле товарищей на сено под навесом. В двух шагах от нас стоят лошади у своих яслей и всю ночь мирно жуют сено. И кажется, ничего роднее этого звука нельзя было во всей вселенной придумать для нашей первой полусвободной ночи.
Жуйте, беззлобные! Жуйте, лошадки!..
На следующий день нам разрешают уйти на частные квартиры. По своим средствам я нахожу себе домик-курятник - с единственным подслеповатым окошком и такой низенький, что даже посередине, где крыша поднимается выше всего, я не могу выпрямиться в рост. "Мне б избёнку пониже..." - когда-то в тюрьме писал я мечтательно о ссылке. Но всё-таки мало приятно, что головы нельзя поднять. Зато - отдельный домик! Пол - земляной, на него лагерную телогрейку, вот и постель! Но тут же ссыльный инженер, преподаватель Баумановского института, Александр Климентьевич Зданюкевич, одолжает мне пару деревянных ящиков, на которых я устраиваюсь с комфортом. Керосиновой лампы у меня еще нет (ничего нет!
– каждую нужную вещь придется выбрать и купить, как будто ты на земле впервые) - но я даже не жалею, что нет лампы. Все годы в камерах и бараках резал души казённый свет, а теперь я блаженствую в темноте. И темнота может стать элементом свободы! В темноте и тишине (могло бы радио доноситься из площадного динамика, но третий день оно в Кок-Тереке бездействует) я просто так лежу на ящиках - и наслаждаюсь!
Чего мне еще хотеть?..
Однако утро 6 марта превосходит все возможные желания! Моя хозяйка, новгородская ссыльная бабушка Чадова, шёпотом, не осмеливаясь вслух, говорит мне:
– Поди-ка там радио послушай. Что-то мне сказали, повторить боюсь.
Действительно, заговорило. Я иду на центральную площадь. Толпа человек в двести - очень много для Кок-Терека, сбилась под пасмурным
Миг, который мы с друзьями призывали еще во студентах! Миг, о котором молятся все зэки ГУЛаг'а (кроме ортодоксов)! Умер, азиатский диктатор! Скорёжился, злодей! О, какое открытое ликование сейчас там у нас, в Особлаге! А здесь стоят школьные учительницы, русские девушки, и рыдают навзрыд: "Как же мы теперь будем?.." Родимого потеряли... Крикнуть бы им сейчас через площадь: "Так и будете! Отцов ваших не расстреляют! Женихов не посадят! И сами не будете ЧС!"
Хочется вопить перед репродуктором, даже отплясать дикарский танец! Но увы, медлительны реки истории. И лицо моё, ко всему тренированное, принимает тримасу горестного внимания. Пока - притворяться, по-прежнему притворяться.
И всё же великолепно ознаменовано начало моей ссылки!
Этот весь день уходит у меня опять на стихотворение - "Пятое марта".
Минует десяток дней - и в борьбе за портфели и в опаске друг перед другом семибоярщина упраздняет вовсе МГБ! Так правильно я усомнился: в_е_ч_н_о ли МГБ?4
И что' ж на земле тогда вечно, кроме несправедливости, неравенства и рабства?..
1 К концу 1917 г. Васильев практически возглавил департамент земельных улучшений.
2 Павел Веселов (Стокгольм), занятый ныне другими захватами шведских граждан советскими властями, проаналиэировав рассказы Э. А. Андерсена о себе, высказывает предположение: что и по внешнему виду и по форме названной им фамилии Э. А. скорее н_о_р_в_е_ж_е_ц, но по каким-то причинам предпочел выдавать себя за шведа. Норвежцы, бежав из страны после 1940 г., и в английской армии служили несравнимо чаще, чем, м. б. одиночные шведы. Э. А. мог иметь английскую родственную связь с какими-то Робертсонами, но родство с г_е_н_е_р_а_л_о_м Робертсоном придумать, чтобы поднять себе цену перед МГБ. Не исключено, что в Западном Берлине после войны он служил в военной разведке союзников, чем и заинтересовал МГБ. Вероятно, и в Москву он приезжал в составе английской или норвежской делегации, а не шведской (такая, кажется, и не ездила), но был там третьестепенным лицом. Может быть, МГБ предлагало ему стать двойником-разведчиком, и за этот отказ он получил свои 20 лет. Отец Эрика мог быть дельцом, но не такого масштаба. Однако, Эрик преувеличивал, и даже знакомство своего отца с Громыкой (отчего гебисты и показали его Громыко) - чтобы заинтересовать МГБ выкупом и таким образом дать знать о себе на Запад.
3 Годами позже я достану Уголовный кодекс РСФСР и с удовольствие" прочту там в статье 35-й: что ссылка назначается на срок от трёх д_о _д_е_с_я_т_и лет, в качестве же дополнительной к заключению может быть только д_о _п_я_т_и лет. (Это - гордость советских юристов: что начиная еше с уголовного кодекса 1922 года в советском п_р_а_в_е нет бессрочных правопоражений и вообще бессрочных репрессий, кроме самой жуткой из них бессрочного изгнания из пределов СССР. И в этом "важное принципиальное отличие советского права от буржуазного" (Сборник "От тюрем..."). Так-то так, но экономя труд МВД, пожалуй в_е_ч_н_у_ю-то выписывать проще: не надо следить за концами сроков да морочиться обновлять их.
* И еще в статье 35-й, что ссылка даётся только особым определением с_у_д_а. Ну, хотя бы ОСО? Но даже и не ОСО, а дежурный лейтенант выписывал нам вечную ссылку.
4 Правда, через полгода вернут нам КГБ, штаты прежние.
Глава 6. Ссыльное благоденствие
1. Гвозди велосипедные - 1/2 кило
2. Батинка - 5
3. Поддувальник - 2
4. Стаханы - 10
5. Финал ученический - 1
6. Глопус - 1
7. Спичка - 50 пачек
8. Лампа летючий Мыш - 2