Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15

Батчер Джим

— Что, еще попробовать?

— Снимайте штаны, — с улыбкой повторил Кинкейд. — О детях подумайте.

Она пробормотала чего-то себе под нос и попробовала опустить руки.

— Не пойдет, — сказал Кинкейд. — Слишком далеко заползли.

— Ну, гений, — буркнула Мёрфи. — Что тогда мне делать?

— Лежите и не шевелитесь, — скомандовал Кинкейд. — Сам вам их спущу.

Мгновение царила тишина. Потом Мёрфи прошипела что-то. А может, просто охнула.

— Да не укушу я вас, — заверил Кинкейд. — Не шевелитесь. Мне хочется выйти отсюда живым.

— Ладно, — сдавленно отозвалась Мёрфи, чуть помедлив.

Я насупился

в темноту, борясь с приступом совершенно иррациональной злости. Все-таки я не удержался и оглянулся еще раз. Мёрфи, извиваясь, уже почти полностью проползла в дверь. Ноги у нее были белые, сильные, красивые. И я не мог не признать, что Кинкейд совершенно верно охарактеризовал ее заднюю часть.

Кинкейд придерживал ее за ляжки, не давая ей случайно уклониться слишком далеко в сторону. Или по крайней мере, лучше бы он делал это, а то в противном случае мне пришлось бы его убить.

Я тряхнул головой и вернулся к своей вахте. Не кипятись, Гарри, думал я про себя. Между тобой и Мёрфи ничего нет ведь. Она не твоя собственность. Она сама за себя отвечает. Она занимается тем, что хочет, с кем хочет. Ты ведь даже ей не увлечен. Не тебе и возникать по этому поводу.

Я повторил эти мысли несколько раз, нашел их безупречно логичными, морально устойчивыми… правда, мне все равно хотелось придушить Кинкейда. Из чего следовал целый ряд выводов, обдумать которые у меня все равно не было времени.

Еще несколько секунд — и я услышал, как они переговариваются вполголоса. Мёрфи описывала взрывное устройство, а Кинкейд давал ей инструкции.

В темноте, за пределами света от дальней химической трубки, что-то пошевелилось.

Я чуть сменил позу и сунул руку в свою поясную сумку. Достав из нее свою пару трубок-светильников, я согнул обе об пол, сломав разделявшую химикалии перегородку, и встряхнул их. Обе разгорелись неярким зеленым светом. Я кинул их вглубь коридора, и они прокатились по полу дальше, в расположенную в дальнем конце комнату. Впрочем, они почти ничего не высветили: каменный пол, кусок перегородки из сухой штукатурки… Боб говорил, что это помещение используется в качестве кладовой — разбито гипсокартонными перегородками на несколько маленьких кладовок, которые можно использовать в качестве временного жилья при стихийных бедствиях. Однако все, что я видел — это нижнюю часть двери, пару штабелей картонных коробок, портновский манекен и светящиеся трубки, которые сам туда и кинул.

А потом что-то большое, четвероногое на мгновение ступило между мной и одной из трубок. Темнопес оказался здоровенным зверем — возможно, крупной немецкой овчаркой, и она словно нарочно постояла на месте, демонстрируя свои размеры, прежде чем снова раствориться в темноте.

Я стоял, выставив перед собой обрез, и сильно жалел о том что у меня нет с собой сломанного Инари жезла. В качестве оружия я бы предпочел его, а не этот чертов дробовик. Без жезла, помогавшего мне фокусировать разрушительную энергию огня, я не осмеливался использовать против нехороших парней свою магию, особенно в замкнутом пространстве убежища. Впрочем, может, оно и к лучшему. Боюсь, свою квоту на поджоги общественных зданий на эту неделю я уже исчерпал.

Я не видел больше ничего, но понимал, что там кто-то таится. Поэтому я опустил веки, не зажмуриваясь окончательно, и сосредоточился, прислушиваясь. Я уловил слабое дыхание, но

ничего больше.

Черт, плохо старался. Я опустил обрез, расслабил плечи и попробовал еще раз. Звуки дыхания сделались громче, отчетливее, и я разобрал несколько отдельных источников этих звуков. Еще через секунду я расслышал слабый ритмичный стук — биение сердца. Сердец. Стук сливался в нестройный хор, но мне удалось выделить две группы. В одной стук раздавался чаще, легче — сердца меньшего размера, должно быть, собачьи. Таких обнаружилось четверо. Другие точно принадлежали людям: пять сердец бились в свирепом адреналиновом угаре — обладатели их прижались к стенам по обе стороны от двери в коридор, вне поля зрения, но менее чем в двадцати футах от меня.

А из дальнего конца помещения до меня донеслись шаги — медленные, осторожные. Они почти бесшумно приближались по каменному полу, и в свечении одной из моих трубок возникла темная, несомненно женская фигура.

И ни звука сердцебиения от нее не доносилось.

Мавра.

Появились темнопсы, окружив вампира размытыми в полумраке силуэтами. Сердце мое сжалось от нехороших предчувствий, и я мотнул головой, стряхивая концентрацию. Подняв обрез, я поднялся на ноги и попятился назад.

И снова этот негромкий, издевательский смех нарушил тишину подвала.

— Проблема, — бросил я через плечо. — Пять ренфилдов, по меньшей мере пять псов, и Мавра не спит.

— Разумеется, — произнес сухой, словно пыльный голос Мавры. — Я ждала тебя, Дрезден. Мне кое-что хотелось у тебя спросить.

— Да? — удивился я. Повернувшись к Кинкейду, я чуть слышно спросил: — Долго еще?

Кинкейд пригнулся и подобрал с пола свою пику.

— Секунд тридцать, — буркнул он, на мгновение повернувшись ко мне.

— Забираем детей — и уносим ноги! — шепнул я.

— Я тобой давно уже восхищаюсь, Дрезден, — снова послышался Маврин голос. — Я видела, как ты своей волей останавливаешь пули в полете. Я видела, как ты останавливаешь ножи, и клыки, и когти, — она сделала жест рукой. — Вот мне и хочется узнать всего одно: как выстоишь ты против своего же излюбленного оружия.

И сразу же из-за двери, заслонив от меня Мавру, выступили в коридор двое ренфилдов. Оба держали в руках по длинной металлической штуковине, у обоих торчали из-за плеч какие-то округлые металлические предметы. На концах металлических трубок заплясали голубые огоньки зажигания, и я понял, что это такое.

Оба ренфилда как по команде подняли огнеметы и залили узкий коридор морем огня.

Глава тридцать третья

Рявкнул дробовик — не знаю, правда, сознательно ли я нажал на спуск или просто дернулся от неожиданности. Нехорошие парни находились от меня на расстоянии футов двадцать — отменная дистанция для рассеивания картечи. Если бы я целился по-настоящему, наверное, мне удалось бы уничтожить одного из двух. Однако основная часть заряда прошла между ними, хотя, судя по тому, как дернулись и скорчились оба, некоторая часть картечин им все-таки досталась. А может, это они от грохота. Огонь неуверенно вырвался из жерл огнеметов и обрызгал пол, стены, потолок коридора горящими шарами — судя по всему, комками смеси бензина и нефтяных сгустков, самодельным напалмом. Воздух в подвале разом сделался из холодного обжигающе-горячим. Даже этот не то, чтобы слишком удачный залп почти лишил мои легкие кислорода.