Архивы Конгрегации 2
Шрифт:
Тот отрицательно покачал головой.
— Кстати, господа. Можете мне напомнить, какого беса в особняке местного криминального авторитета, уже успошего, собрались все сливки местного отделения Конгрегации?
— Томаш Янда! — немедленно отреагировал фон Нойрат. — Этот польский малефик уже более десяти лет ходит на свободе, числясь в наших списках — просто потому, что его патрон обеспечивал ему «крышу»! Так что мы не могли не среагировать, как только из особняка начался бег перепуганных слуг! Ну и заодно наложили арест на все бумаги и имущество в особняке. К
— Шок, да, — Холторф поболтал ногами, потом присосался к принесенному кувшину с пивом, заставив вздрогнуть всех присутствующих.
— Макс-Экарт… — предупреждающе начал Шрётер, но тот прервал его, добивая вторую кварту.
— Пиво отличнейшее, в трактирах такое не подают. Таким и отравиться не жалко. Если вы, герр Трампедах, не против, я бы прихватил отсюда пару бочонков… для дополнительных исследований. Эй, Лука, подай-ка сюда господам ту субстанцию, пусть полюбуются…
Ассистент принес большой медный поднос, на котором возвышалась горка какого-то черного плотного вещества, смахивающего то ли на оплавленный осыпающийся камень, то ли на какой-то металл.
— Что это? — Шрётер предусмотрительно вытащил платок, обернул руку, тронув черный камень.
— Это то, что я извлек из брюха нашего покойника. Мне надо бы сделать пару тестов, но я уверен, что это — свинец, — медик вновь присосался к кувшину и опустошил еще не менее кварты, окончательно «добив» емкость. — Наш покойник изначально показался мне довольно тяжелым, когда его перетаскивали на стол, и теперь я понимаю, почему. Внутри него — около 200 фунтов свинца! Все жидкое содержимое желудка, вся кровь, вся желчь, вся лимфа — или превратились в свинец или начали такое превращение, пустив во узлы отростки свинцовых щупалец.
Эксперт картинно швырнул кувшином в стену, и звон обиженной бронзы заставил вздрогнуть оцепеневших от его речи слушателей.
— Поздравляю, господа, это — трансмутация. У нас завелся алхимик-отравитель. Причем очень хороший. Железное оправдание для светских властей, что мы влезли в их юрисдикцию. А также возможность для карьерного роста… разумеется, если мы его поймаем. А мы ведь его поймаем?
II. Albedo
(Прим.: «Осветление», в алхимической традиции вторая стадия алхимического магистерия, трансмутации первичной материи, в результате которой получается малый эликсир, способный превращать металлы в серебро.
В аналитической психологии белый цвет, как символ альбедо, ассоциируется со связью эго и коллективным бессознательным, с осознанием эго трансперсональных, вечных и бессмертных аспектов психики.)
Когда вечером того же дня, после нескольких часов допросов, Шрётер покинул Швейдницкий штаб Конгрегации, Генрих Бухмаер довольно громко бросил ему в спину:
— Предполагалось, что этот хрыч из Аугсбурга будет руководить расследованиями и в будущем заменит нашего «Кабана», но похоже, он тут только для красоты.
Бернд фон Нойрат предупредительно зашипел, но Бухмаера неожиданно поддержал
— Я слышал, что Шрётер где-то напортачил. Ему прочили отличную карьеру в одном из центральных отделений, он славился как отличный аналитик и ищейка. А потом был какой-то «залет», и его десять лет назад отправили к нам, на периферию, для отдыха.
— Вот он и отдохнул — все навыки растерял! — Генрих выругался. — Ты видел, как он вел себя на допросах?! Не задал ни одного вопроса, сидел, молчал и барабанил пальцами по столу! Барабанщик…
Фон Нойрат удрученно кивнул — поведение старшего коллеги явно было странным и необычным. За те пару лет, что они вместе работали, он успел понять, что Шрётер — человек явно очень умный, наблюдательный и проницательный. Тем более непонятно, куда это все делось, в условиях явно «резонансного дела» успешное расследование которого могло помочь смыть любые «черные пятна» в их личных делах. На допросах слуг и «быков» из особняка Мауенхайма Шрётер в самом деле не задал ни одного вопроса, допрашивая любовницу погибшего Магду Баумбах — не промолвил ни слова, рассматривая сидящую напротив женщину, ее платье, украшения, зареванное лицо и выбивая пальцами по столешнице один только ему ведомый ритм…
От допроса Янды он вообще уклонился.
Впрочем, тут он угадал — если прислуга погибшего Мауенхайма в один голос отрицала свою связь с отравлением (о трансмутации их не уведомили), то колдун, казалось, разучился говорить, дрожал всем телом, выплевывал польские, латинские и немецкие слова вразнобой, а когда вызвали переводчика, установили только, что напуганный ведьмак пытается прочесть «Libera me».
То есть — тупик. Всюду — тупик.
Повинуясь неожиданному импульсу, Бернд дошел до ратуши, поднялся в архив и попросил дать ему бумаги о неком Хагене Топпе, преступнике средней руки из соседней Нейссе…
Покинув штаб, Хуго Шрётер через несколько минут дошел до своего дома. Как всегда, за несколько шагов до двери скрипнули петли… Не дожидаясь стука, ему открыла стройная, темноволосая женщина лет тридцати. Ее темные большие глаза радостно блеснули при виде мужчины.
— Здравствуй, Маргерита. Я вернулся.
— Здравствуй, дорогой. С возвращением.
Он обнял ее и поцеловал в щеку.
Дома было как всегда — уютно и тепло. Он скинул с себя фельдрок, потную рубашку, переоделся… Заметив на полке книгу, Хуго подхватил ее и поставил переплетом на ладонь. Зачитанная книга раскрылась, и он успел прочитать:
— Caro. Amor che move il sole e l’altre stele (прим.: Caro. Amor che move il sole e l’altre stelle (итал.) — Любимый. Любовь, что движет солнце и светила. — последняя строка «Божественной комедии» Данте, часть «Рай», песнь двадцать третья, 145 строка (даётся в переводе Лозинского).)…
Услышав шаги жены, он быстро вернул книгу туда, откуда взял.
— Ужин готов.
Они седили друг напротив друга, почти синхронно поднимая ложки.
— Как твои дела, дорогой?
— Сложно. Никаких улик, никаких подозреваемых.