Архивы Конгрегации 3
Шрифт:
Подошедший ближе Карл смущённо кашлянул. Селяне снова заворчали, но не сердито, а неловко. Глубоко втянув воздух и обретя в этом вдохе неожиданное, решительное спокойствие, Лау тихо, но звучно произнес:
— Девушка не виновата, что она чужая. Не виновата, что знает больше других. А вы…
— А я тоже знаю больше других, — отрезал инквизитор. Словно пёс челюстями клацнул. Человечность развеялась. — Факел мне. Быстро!
Среди мечников произошло движение. Они сдвинулись, стали плотнее, откуда-то действительно взялся факел — взмыл ярким пятном из-за спин. Де Гиш
Лау оскалился. Удивившись поначалу, почему никто не скомандует заткнуть наглеца, он понял: ждали, пока выдохнется. Выговорится, утратит запал. Но это слова закончились, а вот сил хватало с избытком. Силы шумели в голове и чесали кулаки изнутри. Видимо, не ему одному.
Из-за толпы вылетел камень. Обычный булыжник-голыш, сотни тысяч раз обкатанный морем. Такими рыбацкие дети сбивали неосторожных чаек, а повзрослев — лупили глиняные кружки: на спор, после кабака или на ярмарке. Навык пригодился, когда не ждали.
Один из мечников ловко скинул щит со спины на предплечье. Камень ударил в доски, упал с глухим стуком. Но это оказался лишь первый из снарядов. Кто-то зачерпнул песка из-под ног и попытался запорошить глаза противнику, кто-то метнул рыбацкий гарпун, кто-то, звучно крякнув, попёр врукопашную. Драка вскипела, как морская гладь в налетевшем шторме. И некоторые уже оседали на землю.
Но инквизитор действительно умел считать. Он что-то пролаял де Гишу, тот зычно рявкнул: «Отход!» Мечники разорвали дистанцию, и группа устремилась к дальней усадьбе, поставленной на холме. Факел закашлялся и зачадил на издыхании, затоптанный десятком сапог.
Подобно медведю пошатываясь из стороны в сторону, Карл надвинулся на столб с ведьмой. Скрипнул лезвием здоровый рыбацкий нож, верёвки посыпались на хворост. Девушка упала прямо в подставленные руки.
— Спасибо… Как же вы… Спасибо…
Первые слова, что она произнесла за вечер. Лау снова почувствовал на скулах слезы. Вытирать не стал: вокруг него многие так же блестели ресницами. Костер раздёргивали, кто-то домовитый уже поволок вязанку-другую в сторону хаты.
Наконец ведьма смогла стоять сама. Впрочем, она тут же опустилась на колени: у одного из рыбаков текла кровь по бедру, темня штанину. Тонкий, ласковый голос повелел:
— Холста принесите. В доме у меня… Да, сумка. Не побейте стекло только.
Вертевшиеся рядом мальчишки взбили пыль босыми пятками. Тем временем стоны раненых перекрыли гул победы. Всех несли — или сами шли — к ведьме. Она же, закусив губу, осматривала, промывала, заматывала, требовала выпить то и приложить это. Пальцы так и порхали.
Остальные мялись вокруг. Видно было, что краткий, злой бой не истощил желания крови. Желания наказать тех, кто пришел в их покойный мир со своими повадками. Без уважения, без почитания правил и обычаев. С каким-то нездоровым азартом внутри Лау смотрел, как у людей в руках появляются всё те же гарпуны, вёсла, топоры и даже ухваты. Женщины стояли наравне с мужчинами, подростки нагребали камней в карманы.
Нестройная толпа, убедившись, что раненых пользуют, потянулась к усадьбе. Оттуда раздался звук рога —
Мимо энергично протопали четверо мужиков. В руках у них подпрыгивала приставная лестница. Карл, подхвативший самый тяжелый конец, выдохнул в лицо юноше:
— А то! Славно они у нас погуляли, славно и проводим. Ужо… — он чертыхнулся и унесся дальше. Лау стоило серьёзных усилий не побежать следом.
«Какого?.. — попытался он собрать мысли в кучу. — Что за придурь?! За такое точно по головке не погладят! Ведьма ведьмой, а хамить инквизитору… Поднять руку на сюзерена…» Но кипучий, нутряной восторг смывал все сомнения. Зуд неизбежного действия начинался с пяток, скребся в груди и толкал под локти.
От усадьбы вскрикнули. Лестницу перекосило и занесло в сторону: один из штурмующих получил болт под колено и упал на песок. К нему тут же бросились и оттащили назад, а толпа оскорблённо заревела и устремилась ближе к стенам. Казалось, потеря бойца только подогрела бунт.
Карл с остальными тоже бросил лестницу. Мужики вернулись к костру, поплевали на ладони, расставили ноги пошире. Столб, которому полагалось сгореть вместе с ведьмой, зашатался и гулко ухнул об землю. Подбежали еще четверо, приволокли снятые с петель двери. Импровизированная римская «черепаха», нацелив голову тарана, косолапо и решительно попёрла обратно вверх по холму.
Ноги Лау словно против его собственной воли сделали шаг вперёд. И ещё один. И ещё. Он искал взглядом, что бы такое схватить — либо укрыться, либо бросить во врага. А за стеной усадьбы сидел враг, безо всяких сомнений. Чёрно-белый, понятный, извечный. Губа над клыками дёрнулась, из горла всплыл предвкушающий рык. Что-то мощное и древнее просыпалось в юноше, и он не мог этому противостоять.
С той стороны заметили смену тактики. Раздался строгий командный голос, за зубцами стены забегали силуэты. Знакомый хабит не показывался. Наконечники болтов принялись щелкать по дверным щитам, люди за ними занервничали, кто-то неудачно дернулся. Доски пошли вниз…
Первым упал тощий, неразговорчивый рыбак, которого Лау почти не знал. Тёмное древко вдруг словно само собой выросло у него из шеи, сбив низкую рыбацкую шляпу. Мужик молча, задумчиво сделал ещё один шаг вперед — и рухнул заборной жердью. В толпе заголосили по-бабьи.
Карл заорал: «Держать!» Через мгновение болт пробил ему плечо, и толстые мозолистые пальцы разжались. Бревно клюнуло вниз, щиты рассыпались. Каждый пытался прикрыть себя и кого-то ещё. В каждого прилетала тихая оперённая погибель.
Ветер сменился. Ветер усилился, на берегу похолодало. Море за песчаной косой ускорило бег волн, запенилось, забурлило. Оторопевшие, онемевшие от плотности смерти люди расступились, пропуская невысокую девичью фигурку — почти белую на фоне почерневшего неба. Ведьма, снова опустившись на колени, погладила хрипящего Карла по липким от крови волосам.