Архивы Конгрегации 3
Шрифт:
— Он полулежал на полу, прислонившись к кровати, его одежда была разорвана на груди, грудь, шея и лицо тоже были разодраны, как будто он пытался снять с себя кожу.
— Он сделал это сам?
— Да, все ногти были обломаны, и под ними была кровь.
— Еще что-то?
— Ничего. Постель в беспорядке, но больше ничего в комнате не было сломано или разбито.
— Кто видел его последним? Полагаю, вы расспрашивали слуг и узнали это.
— Еще бы! — барон невесело усмехнулся. — Его слуга, Уве, принес ему кувшин вина. Вино не было отравлено, так утверждает наш лекарь. Впрочем,
— Уве был последним?
— Похоже, да.
— Вы узнали, откуда вино?
— Из наших погребов, откуда еще?
— Мог ли кто-то из домочадцев желать смерти вашим братьям?
— Никто. Все, кто нам служит, проверенные надежные люди.
— Если вы подозреваете малефицию, кто-то должен был навести чары. И сделал он это вряд ли случайно… значит, среди ваших надежных людей затесался один не слишком надежный. У вас и ваших братьев есть враги?
— Враги?.. У кого их нет, майстер Гессе? За свою жизнь мне многое приходилось делать, не всем это было по нраву.
— Вы можете назвать имена?
— Хм… Если бы мой сосед был жив, я назвал бы его, но он давно умер.
— Сосед?
— Владелец соседнего поместья, барон фон Штаген. Мы не ладили из-за пары земельных споров.
— Как давно он умер?
— Вскоре после моей женитьбы, значит, лет десять уже миновало.
— Наследники?
— Он был бездетен, я выкупил земли после его смерти.
— И вы уверены, что ни у кого не осталось к вам имущественных претензий?
— Мне таковых не высказывали.
— Ясно. Что еще вы можете вспомнить о смерти братьев?
— Ничего, что я уже не рассказал бы вам.
— Появлялись ли в течение этого года в вашем доме чужаки?
— Пару раз был вестовой из города, от графа фон Ноштица, но этого человека я знаю давно. И он приезжал уже после смерти Миха.
— Расскажите мне о вашем лекаре, как я понял, именно он давал заключение о смерти?
— Его зовут Клаус Фиттерх, я привез его из города для жены, когда она носила нашего старшего сына. С тех пор он живет здесь, никуда не отлучался. Прежде чем привезти его сюда, я разузнал о нем все, что смог. Если бы он вызвал у меня хоть какое-то сомнение, я бы не оставил его возле своего наследника.
«Наследника. Не сына, не детей, не жены. Наследника. Похоже, только это имеет значение, — разумеется, Курт не собирался говорить подобное вслух. — И только поэтому тебя так заботит смерть братьев. Сама по себе она для тебя ничего не значит, и если бы ты не чувствовал угрозы для своего рода, то не пошевелился бы».
От барона Курт вышел в скверном настроении, этот человек не понравился ему совершенно. И дело даже не в том, что он держал себя со следователем Конгрегации высокомерно, как с каким-нибудь городским стражником, к такому Курт, в общем-то, относился довольно равнодушно, но была в этом человеке какая-то гнильца, что-то такое, что вызывало безотчетную неприязнь.
Теперь майстеру инквизитору предстоял разговор с лекарем Клаусом Фиттерхом, отличным, между прочим, кандидатом в подозреваемые. Кто как не лекарь может подстроить смерть человека так, чтобы
Клаус Фиттерх жил в одной из замковых пристроек, там же и больных пользовал, кроме членов баронской семьи, конечно. Он оказался человеком уже пожилым, разменявшим пятый десяток, и словно бы ждал майстера Гессе, так быстро он открыл на стук и так четко отвечал на его вопросы.
— О вашем приезде, майстер Гессе, знает не только весь замок, но и все окрестные деревни, так что я вас ждал, да. Мне приходилось уже сталкиваться с вашими сослужителями однажды, и я знаю, как дотошно и добросовестно вы работаете, а посему предположил, что буду одним из первых, кому вы нанесете визит. Ведь это я осматривал умерших и устанавливал причину смерти.
— У вас были сомнения в оных причинах? — поинтересовался Курт, внимательно вглядываясь в лицо лекаря.
— Поначалу нет, — Клаус Фиттерх покачал головой. — У господина Михаэля от горячей воды действительно могло прихватить сердце, такое иногда случается. Правду сказать, до тех пор он никогда на сердце не жаловался да и вообще мало на что жаловался, разве только на… хм… последствия бурных возлияний. Похмелье, то бишь.
Курт хмыкнул.
— Но других причин смерти я не видел, никаких следов насилия на теле не было.
— Малефиция?
— Уж простите, не заподозрил. Я все-таки чаще имею дело с обычными хворями, нежели с темным колдовством. Вернее, с оным как раз никогда ранее дела и не имел.
Проверим, подумал Курт. Раз уж господин лекарь сослался на некоторое прежнее знакомство с Конгрегацией, следовало убедиться в его словах. Вечером нужно составить запрос и отослать в городское отделение.
— А что вторая смерть?
— Ох…— лекарь покусал губу. — Тут сложнее… Вы ведь еще не видели тела? Господин барон запретил его хоронить до приезда инквизиции, хоть местный священник и грозил ему за это карами. Ну да господин барон его и так не жалует… простите, майстер инквизитор, говорю как есть.
Курт пожал плечами — взаимоотношения местного владетеля и местного же пастыря душ его не занимали до тех пор, пока не оказались бы причастны к делу.
— Бедняга Ульрих разодрал себе все горло и грудь, вероятно, он задел какой-то крупный сосуд на шее, потому что его одежда была пропитана кровью. Как будто ему было нечем дышать, и он пытался снять с себя не только одежду, но и кожу, чтобы глотнуть воздуха.
«Барон сказал то же самое, — отметил про себя Курт. — Как будто он пытался содрать с себя кожу…»
— Это могло быть следствием отравления? Говорят, он пил вино в тот вечер.
— Верно, вино стояло на столике рядом с кроватью, полный кувшин. Отпито было совсем немного.
— Значит, Ульрих фон Рох пьян не был?
— Ну… не то чтобы совсем не был… вином от него пахло, но он наверняка пил его и за ужином. Но тогда его не могли отравить, ведь за ужином должны были пить все. А то вино из комнаты я проверил. Конечно, мне тут не очень многое доступно, но явных признаков добавленного яда я не нашел. Вино, кстати, хранится там же, где тело, на леднике.