Архивы Конгрегации 3
Шрифт:
Девица серьезно кивнула. Курт вышел из кухни и отправился к себе в комнату — ему требовалось подумать, куда двигаться дальше.
***
Выходя к ужину в обеденный зал, Курт намеревался еще раз поговорить с самим бароном и с его супругой. Ужин прошел почти в таком же молчании, как и завтрак, лишь барон спросил, отчего Курт не появился за обедом. Удовлетворившись ответом про занятость расследованием, барон кивнул и более к разговору не возвращался. Баронесса и вовсе напоминала больше тень, чем живого человека. В конце ужина Курт сообщил Георгу фон Роху, что хотел бы осмотреть комнату его брата
Фон Роху, очевидно, это удовольствия не сулило, но он последовал за Куртом в покои брата. Комната оказалась уже прибрана, во всяком случае, Курт не заметил нигде следов крови, коих должно было остаться немало. Он прошелся по комнате, приглядываясь к вещам, попросил барона показать, как именно лежало тело брата, когда он его нашел, тщательно осмотрел это место, не особенно надеясь на что-либо, после того как здесь побывали слуги с уборкой, а потом вновь обратился к барону:
— Скажите, господин барон, я слышал, что ваш младший брат собирался жениться весной?
— Хм… — барон замялся. — Он собирался только делать предложение одной девице, и если бы она ответила согласием, то, вероятно, и женился бы…
— У вашего брата была любовница, девица по имени Лизхен, помощница кухарки. Это ведь вам известно?
— Разумеется. Я говорил Михаэлю, что он должен избавиться от нее.
— Избавиться? Что вы имеете в виду?
— Да сплавил бы ее в деревню подальше и навещал бы изредка, если уж так приспичит.
— Как думаете, мог ваш брат сказать этой девице, что женится и что ей придется покинуть его постель?
— Понятия не имею, майстер инквизитор. Если он и рассказал ей, то меня в известность не поставил. Думаете, она узнала и…
— Такое было бы вероятно, но у девушки есть твердое alibi на момент смерти вашего брата. Если она и сделала это, то чужими руками, но и то еще нужно доказать.
— Разве не достаточно просто спросить ее хорошенько, а майстер инквизитор? — барон щелкнул костяшками пальцев. — Глубокий подвал в моем доме найдется, а вы, верно, умеете спрашивать? Хотя премудрости тут много не надо…
— Primo, я не желал бы прибегать к такому допросу, ибо у нас нет пока никаких улик против этой девицы; secundo, <i>так</i> спрашивать тоже нужно уметь. И tertio, если мотив для убийства одного вашего брата у этой девицы мог найтись, то как же быть со вторым? Или она была и любовницей Ульриха тоже?
— Нет, Ульрих на такую и не взглянул бы. Он предпочитал крепких, здоровых, кровь с молоком баб, а не немочь вроде этой девки… и моей жены.
— Ergo, она имела любовную связь только с Михаэлем… вопрос о мотиве для второго убийства остается открытым. И пока я не найду более веских доказательств вины этой девицы, если они имеются, конечно, никакого особого допроса не будет, господин барон.
Барон хмурился, но молчал. Очевидно, щепетильности нынешних служителей инквизиции он не разделял и без колебаний отправил бы на пытку любого, кого заподозрил в смерти братьев. Ах да, капитан Хаген ведь говорил, кажется, что девицу Лизхен даже высекли…
— У меня есть еще вопрос, господин барон, — они уже покинули комнату убиенного Ульриха фон Роха и теперь стояли в коридоре замка. — Я ведь не ошибусь,
Георг фон Рох кивнул.
— Верно. В этом же коридоре, только дальше.
— А покои Михаэля?
— Тоже здесь, вон та дверь. Желаете осмотреть?
— Пожалуй, желаю… — не то чтобы Курт надеялся что-то найти в покоях, чей хозяин умер полгода назад, но чем бес не шутит. Барон толкнул тяжелую дверь, и они вошли. Даже по запаху стало мгновенно понятно, что здесь уже никто не живет, да и слуги, видимо, сюда не заглядывают — пахло пылью и немного сыростью. Очевидно, со дня смерти Михаэля фон Роха в его покоях не разжигали жаровен, раз обогреваться было некому. Курт, исполняя долг следователя, внимательно осмотрел комнату, но ничего так и не нашел.
— Вернемся к моему вопросу, господин барон. В ту ночь, когда умер ваш второй брат, вы не слышали ничего подозрительного? Ваши покои не так уж далеко друг от друга, и я думаю, что вы должны были слышать крики даже несмотря на толщину замковых стен… Он ведь кричал, не мог не кричать, потому что, похоже, испытывал адскую боль.
— Нет, майстер Гессе… — задумчиво проговорил барон фон Рох, — криков я точно не слышал. Вообще-то я крепко сплю, но от криков проснулся бы…
— Кто еще обитает поблизости от комнат Ульриха?
— Здесь жили только мы втроем да еще мой сын вместе со мной, комнаты моей супруги находятся выше. Но если бы кто-то что-то услышал, мне бы непременно доложили.
— Как интересно, — Курт передернул плечами. — Человек умер в полном народу замке, и никто ничего не знает… Этого не может быть. Свидетель должен быть, я уверен, просто я его еще не нашел. А раз он молчит и не желает быть найденным, значит, либо сам причастен, либо… либо его что-то испугало. Барон, завтра мне потребуется опросить всю замковую челядь. Вы или ваш кастелян — я кстати его еще не видел — можете назвать мне имена тех, кто ночует здесь, в башне?
— Об этом спросите у Хагена, он следит за порядком в замке и знает всех наперечет.
— Вашу супругу мне также потребуется опросить.
Барон пожал плечами:
— Пожалуйста, майстер Гессе, если вдруг узнаете, что она ведьма, можете не спрашивать разрешения на костер.
Курт едва не присвистнул: какое, однако, расположение испытывает господин барон к собственной супруге! Значит, женился или ради приданого, или ради наследника… Кстати о последнем — а ведь мальчишка вполне может быть мотивом для убийства. Если у супруги барона возникли опасения за жизнь сына или она просто не желала видеть конкурентов будущего барона фон Роха, могла и постараться. Кто заподозрит тихую, практически бессловесную женщину, тень своего грозного мужа? Поговорить с баронессой непременно нужно, и это было первым, что Курт намеревался сделать с утра. Потом, в постели, ему пришла мысль задать пару вопросов и самому баронскому отпрыску — мальчишка, коего майстер Гессе имел счастье видеть за столом, скорее был похож на мать и внешне, и характером. Надежды немного, но все же дети часто бывают наблюдательнее взрослых, в этом Курту уже не раз приходилось убеждаться, и кто знает, что мог подметить или услышать этот мальчик, почти такой же невидимый для окружающих, как и его мать.