Арин
Шрифт:
Я серьёзно задумалась. Мирцри. Что мы знаем о них? Духи Леса – называют их в Авендуме. До встречи с Кертом я рассматривала этих существ лишь на страницах книг, где их облик варьировался в зависимости от фантазии художника. Встретить живого мирцри – заветная мечта любого человека, ибо встреча эта, согласно легендам, сулит удачу и процветание. Вот только удостаивались её немногие. Большинство лишь краем глаза улавливало лёгкое движение среди плотной листвы, тающий в тумане силуэт, узор из пятен, мелькнувший в кустах. Но что мы действительно знаем? Никто за всю тысячу лет не видел их жилищ. Ни разу не были замечены детёныши мирцри. Также никто и никогда не встречал их мёртвых тел. «Какой
«А ты, ты сама можешь назвать их животными? – усмехнулся мой внутренний голос и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Вот то-то и оно. Они не животные. И это единственное, что доподлинно известно и итлунгам, и людям. Откуда? А откуда эта уверенность в тебе? Кто, в какой момент внушил тебе, что мирцри не дичь, вроде оленей, не помощник, вроде лошади, не друг, наподобие собаки, а независимые создания, с которыми приходится считаться? Какая легенда говорит об этом прямо? Разве этому учат в школе?»
Мне стало окончательно не по себе. Получается, весь Авендум благоговеет перед существами, природы которых не понимает, без единого доказательства признавая их превосходство, – и так тысячу лет подряд? Итлунги презрительно обзывают людей Переселенцами, люди криво посматривают в сторону прекрасных долгожителей, но и тем и другим даже в голову не приходит поставить под сомнение божественность мирцри и присмотреться к ним повнимательнее.
Какой-то бред получается. Массовый психоз. Могущественный маг махнул рукой, и целый мир уверился в божественной природе мирцри. Лес обходят стороной, места случайных встреч объявляют священными и закрытыми для путников. Я поёжилась. Странно, почему я не задумывалась об этом раньше? Не было повода? Теперь есть: я дважды глядела в глаза Духов Леса, видя там мерцание белого огня. Если верить легендам, успех и процветание в жизни обеспечены и мне, и моим потомкам. Только… только мне показалось, что и мирцри впервые посмотрели в глаза человека. И удивились тому, что увидели.
Книга без названия. И почему, о святая Йола, почему я так уверена, что эта книга как-то связана с мирцри и моими снами? Многое бы я отдала, чтобы снова подержать её в руках! Не пролистать по-детски нетерпеливо, а вдумчиво прочесть, запомнив каждое слово. Почему Неда скрыла от меня её содержание? Отчего не рассказала о вымершем клане Высших? О Стражах, умирающих, чтобы воскреснуть? Голос, что звал меня во сне, был голосом Неды. Только она произносила так моё имя – с протяжным «р», с долгим «и», с ударением на последнем слоге. Помню, отец однажды поругался с ней, настаивая, что «Арин» произносится с ударением на первой букве, и не иначе. Странный повод для ссоры… Всё сейчас кажется мне странным.
– Арин…
Я дёрнулась от неожиданности, оборачиваясь и переводя дух.
– Леший, хоть бы веткой хрустнул! Разве можно так подкрадываться? Ты меня извести решил?!
– Извини, – ничуть не виноватым голосом ответил Рэй. – Я, в общем-то, не крался.
– И чего пришёл? –
– Да, собственно, я здесь давно, – последовал невозмутимый отклик. – Всё-таки ночь, Лес, всякое может случиться. Ты попёрлась куда-то, я решил приглядеть.
– Ой, полюбуйтесь на него! Защитник! – мне стало весело. – Что ж ты в «Приюте» плохо караулил?
– В «Приюте» меня сразу по голове дубинкой шарахнули, – обиделся он. – Посмотрел бы я, как ты после такого удара сохранила бы чувство юмора.
– Ладно, – смилостивилась я, – со всяким случается. Только ты зря беспокоился. В Лесу я в безопасности. Ступай лучше Ирасмэль охранять. Ей понравится.
– Арин! – отшатнулся он. – Прояви хоть каплю сострадания! У меня от этой леди уже в ушах звенит. Подай, принеси, замени, убери. То холодно – раздувай огонь, то жарко – туши, то дует, то плохо пахнет – перевяжите коней… Тебе, значит, можно сбежать, а другим – нет?
– Небольшая добавка к сказочной красоте.
– Ага, прям-таки крохотная, – огрызнулся Страж. – Я сначала подумал, что если прекрасная леди онемеет, то станет совсем неотразимой. А потом понял – не помогло бы! Она жестами нас всех загоняет!
Я фыркнула, но внутри потеплело. Ненадолго.
– И сколько же ты за мной наблюдаешь?
Хвала святым, он не понял истинной причины моего испуга.
– Мирцри видел, каюсь. Вы славно смотрелись.
Фу, кажется, слёз не заметил.
– Садись, коли пришёл.
– Одеялом поделишься?
– Что с тобой делать, не оставлять же помирать от холода. Своё ты, конечно, Ирасмэль уступил?
– Не угадала – Орри. Вот он – ей. Лорд ведь.
– Орри там справится?
– Ему не привыкать. Его с детства учили перед девицами выплясывать. У них там целая наука, кому какой поклон отвешивать и как правильно восторг изображать… пропади она пропадом!
Припомнив школьные уроки этикета, я тихонько хихикнула. Хотела бы посмотреть, как мрачный Страж изобразит «чувство глубокого уважения, смешанное с восхищением от прелести внешнего облика перед незамужней девицей, старше вас летами и незначительно выше по положению».
– Чего ты смеёшься? – подозрительно спросил Рэй.
– Попыталась представить тебя, соблюдающего требования дворцового этикета.
Он хмыкнул.
– На себя посмотри!
– Ну, мне простительно, я всего лишь хуторянка, грубая и неотёсанная…
Рэй оборвал меня на полуслове:
– Хуторянка! Спорим, тебя муштровали не хуже Орри? Например, твоя же няня, выучившая тебя, словно наследницу трона? Просто расшаркиваться перед кем бы то ни было противно твоей природе, дочь владетеля Мердена. И подчиняться ты никому не станешь.
– Можно подумать, ты станешь!
– И я не стану, – согласился он. – А о чём ты думала, сидя здесь? Лицо у тебя было такое… озадаченное.
Я покосилась на него и вдруг неожиданно для себя выложила всё, о чём только что размышляла. Наверное, свою роль сыграло то, что мне очень хотелось поделиться сделанными выводами. Или то, что я подсознательно ждала от нежданного-негаданного слушателя возражений, ответив на которые, убедилась бы в своей неправоте.
Как бы там ни было, слушал Рэй правильно – не перебивая, не поддакивая, без ненужных вставок и пустых замечаний. Если бы он ещё оставил отвратительную привычку смотреть на собеседника в упор, глаза в глаза, было бы и вовсе хорошо. На моё счастье, темнота смягчала его пристальный взгляд. И я говорила и говорила. О том, что мы все – и итлунги, и люди, по сути, не знаем собственного мира. Не изучаем Лес. Не интересуемся мирцри. И возможно, мы заслужили такое положение, когда даже наша история оказалась надуманной.