Арин

Соколова Анюта

– Ты права… Не время. Извини.

Вновь воцарилась тишина. Сон упрямо не шёл. Меня начали мучить угрызения совести. Первый раз в моём спутнике проявилось нечто человеческое, не подпорченное иронией, а я так резко его одёрнула.

– Рэй, – тихонько позвала я.

– Что?

– Ты правда хочешь это знать?

– Обойдусь. Восемь лет прожил и дальше как-нибудь переживу.

Ах ты, ух ты. Обиделся. Ну и пёс с тобой, буду спать.

Где-то вдалеке жалобно пропищал ночной зверёк. Упала с лёгким шорохом ветка. Плеснула рыба в озере. Почему,

когда жизненно необходимо спать, заснуть прямо-таки невозможно?!

– Арин!

– У-у?

– А ты расскажешь?

– А может, ты всё-таки обойдёшься?

– Злыдня! Ну и сиди со своими видениями!

– Ах так?! И буду! Слова из меня не вытянешь!

– Очень нужно! Чтоб какая-то ведьма…

– Я – ведьма?! Мертвец ходячий! Правильно она тебя замуровала! С таким поганым нравом – туда и дорога!

– Кто – она? – вдруг почти спокойно спросил меня Страж.

Я остыла и обнаружила, что мы уже не лежим, а сидим, чуть ли не упираясь друг в дружку упрямыми лбами.

– Да Жрица твоя, – проворчала я почти мирно.

Добился ведь своего! И без всякой магии. Махнув рукой, я выложила всё, что знала. Об отданном в Храм Душ мальчике, что рос вместе с будущей Верховной Жрицей. О бурном времени войны между Храмами, войны, развязанной родными сёстрами. И о той минуте, когда Эрия предпочла спрятать своего Стража – убоявшись пророчеств, но более всего надеясь, что стёртая под воздействием заклинания память позволит ей снова попытаться смягчить суровое сердце.

При упоминании «сурового сердца» Рэй скривился, словно уксуса хватил. Фыркнул с отвращением.

– Сколько усилий – и ради чего!

– Зря ты так. Посмотри – почти все последние войны вызваны этим самым «чего». Достопочтенный лорд Маргок ради своей невесты Лойи сражался почти девять лет. Инея враждовала с Эрлингом по вине Вaрга, ревновавшего свою супругу к молодому и галантному принцу. А Великая война Норла? Разве не Римeйна, обычная и не особо привлекательная девушка, вызвала бурю, бушевавшую полвека? Пока и она сама, и боготворивший её маг не пали жертвами той войны?

– Идиоты!

Я была совершенно с ним согласна. Такое поведение граничило со слабоумием. Да и вообще, что хорошего в этой слабости, если она из мудрого лорда делает тирана, добродушного градоначальника превращает в одержимого манией завистника, а юного великого мага заставляет отдать всю жизнь ради призрачного и недостижимого счастья? Хвала Святым, меня эта пакость миновала!

Удовлетворённая, я зевнула. И вскоре уснула сладким сном человека, не обременённого «нежными чувствами».

***

Рассвет над озером разгорался ровно и ясно. Туман редел, оседая росой на прибрежной осоке. Удивительно, но я проснулась сама и не от каких-то посторонних (или потусторонних) звуков, а потому, что выспалась. Проверила расставленные накануне заклинания. Всё спокойно. Огляделась. Рэй во сне перевернулся на спину, лицо хранило насмешливо-решительное выражение. Орри улыбался столь невинной улыбкой, словно не был

первопричиной всех бед. Лоте не иначе как привиделся прекрасный принц, предложивший руку, сердце и наследную вотчину, так кокетливо она выглядела. Будить их не хотелось. Сходив к озеру, я принесла воды, разожгла костёр. Дым поднимался исключительно вверх, обещая погожий день.

Когда немудрёный завтрак был готов, я вывела из-под власти заклятий Лоту и Орри. Отреагировали они на удивление спокойно – пара охов и воплей, десяток бессмысленных вопросов и сотня упрёков. Я боялась худшего.

– Вот что бывает, когда свяжешься с магом, – проворчал под конец Орри. – Тебя не посвящают в планы, тебя тащат куда захотят, словно неодушевлённый предмет.

– Именно так, – невозмутимо подтвердила я. – А ещё маг может наложить заклятие молчания или подчинения. И ты превратишься в послушный одушевлённый предмет.

Итлунг боязливо покосился на меня и не придумал ничего лучше, нежели разбудить Рэя. Как я уже успела убедиться, резко выведенный из состояния блаженной дремоты Страж не отличался кротостью нрава. И благородный лорд услышал о своей персоне и своих ближайших родственниках нечто, явно не подозреваемое ранее. После чего, к моему удовольствию, в долгу не остался, и бурные препирательства между этой парочкой заставили меня невольно улыбнуться. Помирила их Лота, нежным голоском умолив прекратить это безобразие.

Перед отъездом я перестраховалась и ещё раз кинула Сеть. Чисто. Странно, неужели Керт нас до сих пор не засёк? Не похоже на него. На всякий случай я тщательно зачистила следы нашего присутствия – и видимые, и различимые только магом. Лота восхищённо следила, как распрямляется примятый мох и на глазах зарастает выжженный круг кострища. Я сама не отдавала себе отчёта, почему столь волнуюсь, просто доверилась интуиции, никогда меня не подводившей.

На хуторе близ озера нам удалось пополнить свои припасы съестного. Многочисленная семья, обитавшая аж в четырёх домах, отнеслась к нашему появлению дружелюбно, но без излишнего любопытства. Путники и путники, лишь бы за провизию платили. Мы тут же встали на Тропу. Разговоры не клеились. Я выехала вперёд, разглядывая видимые мной одной узоры. Изредка оборачивалась, проверяя, не пора ли располагаться на отдых. Первую такую остановку мы сделали около полудня. Вторую, без которой я страстно мечтала обойтись, – ближе к вечеру, в Оринге. Уж больно не понравилась мне бледность Лоты и безразличие ко всему итлунга.

В Араши вышли уже ночью. Место было неуютное, в трёх шагах от нас Лес кончался, тянулся редкий кустарник, по-осеннему бурый и неприглядный. Что поделаешь – близость столицы. Самые огромные открытые пространства, самые распаханные земли. Даже Лес здесь был не столь великолепен, как в Мердене. Или мне это казалось? Грондери уже не походили на колонны, цветы измельчали, и аромат их истончился. Мне нестерпимо хотелось развернуть коня и повернуть обратно. Вместо этого я спешилась, подавая остальным пример.