Аркадиана
Шрифт:
Мне охота кочевряжиться. Я лет десять не просила никого принести мне булочку в постель. Забыла, какой невероятный кайф... Вера не разделяет моей радости.
– - Я могу дать тебе сарафан, - говорит она.
– Или брюки.
– - Я не ношу чужие вещи, - говорю я вредным голосом.
– У меня есть мое платье. И пока оно не высохнет, я не двинусь с места.
Вера скептически качает головой. Я изучаю потолок, дирижируя в такт собственным мыслям.
– - Я не знаю, кто такие народы Чили! - заявляю я громко, обращаясь к потолку.
– Но пока их не освободят - я не выйду на работу!
Вера тяжело вздыхает и уходит.
– -
– кричу я ей вслед.
Оставшись одна, я смотрю в окно, слежу, как лениво ползают отдыхающие и как двигаются фигурки на спортивной площадке. Не лень же по жаре... Я чувствую себя запертой в тереме, с невидимым кокошником на голове. У нас домострой на повестке дня... Я довольна собой. Незаметно получилось, что довольна. Так и надо. Орать, отбиваться и давать по морде. Мне б в Москве такую резвость, я давно бы отбросила к чертовой матери и Сашу, и Георгия Александровича с девятью тысячами, и не позволяла вытирать об себя ноги. Они будут гнуть, ломать, пытаться использовать, как им удобно, а в ответ надо именно так, идти вперед и сметать в сторону всех, кто пытается тебя согнуть - пусть им будет хуже... Может, не так со мной плохо и рано ставить на себе крест?.. Или я меньше пью в Москве, чем здесь?... Я достаю бантик и цепляю в волосы. Хочу - и буду носить. Мне так нравится. Это мой стиль. Плевать на чужие гадания о том, что бы это значило. Может, они и на кофейной гуще гадают, так что теперь?..
Платье высыхает к половине одиннадцатого. На завтрак поздно. Зато в бар - самое время. Вера говорит, что завезли томатный сок. Думаю, выпить не успели... Вот уже снова прохладно прикасается ко мне шелковая ткань, и я опять иду по до противности знакомым раскаленным плиткам. На дорожке тащит, везет и пинает чемоданы очередная партия отъезжающих. Среди них Андрей с Гариком. Кажется, не заметили. Я тоже делаю вид, что их не замечаю, и быстро сворачиваю за куст. Что я им скажу? Привет и до свидания? Глупо. Пускай летят, птички...
Жара. Солнце палит так, что противно вообще шевелиться. Как они живут в таком климате? Они-то ладно, привычные... но как Леша, к примеру? Я ищу глазами Лешу, но Леши не видно. Я снова одинока, совсем, совсем одинока. Как в пустыне. Нда, плюнуть негде в пустыне той... Отстояв очередь, как при коммунизме, я требую два полных стакана томатного сока, которые бармен деловито цедит из подозрительного кувшина. Сами делают, методом разведения томатной пасты. Не имеет значения - все равно вкусно... Потом иду на пирс, сажусь на доску, ставлю оба стакана рядом - один справа, другой слева - и смотрю на море. И отпиваю то из одного, то из другого, по очереди. Мне хорошо. Внизу у ржавых бородатых свай хлюпает вода и плавают рыбки. Интересно, употребляют ли они томатный сок... я капаю немного в воду. Не употребляют. Поумнее уток будут... На пирсе никого. Все ненормальные отдыхающие колбасятся у бассейна. По хлорированному водопроводу соскучились... Одна девушка в розовой шапочке и мощном аксельбанте из золотых цепочек подплывает к пирсу, встречается со мной глазами и поспешно уплывает, откуда явилась. Что-то в моем взгляде дает ей основания опасаться быть облитой соком. Или сразу приголубленной стаканом... Я обиженно вздыхаю. Соседи б дома меня так боялись.
Я стряхиваю с ноги мелкие прилипшие камешки и смотрю туда, где бликуют солнечные лучи на гладкой, точно масляной поверхности,
– - О Азия, Азия, - говорю я задумчиво.
– Голубая страна...
Кругом никого, и я могу спокойно декламировать, не опасаясь вызова бдительными гражданами скорой психиатрической. Лишь двое не спеша, вальяжными походками сворачивают с пляжа и двигаются по пирсу, но я их не боюсь. Я встречаю их, приближающихся, обличительным вопросом:
– - Так какой же мошенник, прохвост и злодей окормил вас бесстыдной трусливой дурью?
Леша удивленно распахивает глаза, а Вера загадочно изгибает рот самоварной ручкой и молчит. Поскольку мне не отвечают на прямо поставленный вопрос, я замолкаю и углубляюсь в созерцание водной поверхности. Я думаю, они заговорят, коли пришли, но они безмолвны, как статуи. Я недоверчиво прищуриваю глаза.
– - Вы что, тоже пришли сбрасывать меня в море?
– спрашиваю я.
– Последнее время все приходят исключительно за этим.
– - Твой уехал, - сообщает Вера.
– - Знаю, - говорю я.
Леша садится рядом на корточки.
– - Чего там?
– спрашивает он, следя мой взгляд.
– - Рыбы плавают, - говорю я.
– Что за рыбы?
– - Не знаю, - говорит Леша.
– Мальки какие-то.
– - А их едят?
– спрашиваю я.
– - Да кому нужны такие мелкие, - говорит Леша. Его отвлеченный голос мне не нравится. Нет, не о рыбах он думает.
– - У нас в отечестве, - говорю я.
– Давно б уж съели и таких. А не съели б, так надкусили.
Леша пожимает плечами. Интересно, откуда он? Или он говорил, а я забыла?... Не помню... Я оборачиваюсь к Вере. Вера смотрит на меня. В ее глазах какая-то нехорошая поволока. Как два тумана, короче говоря.
– - Э, э, - говорю я внушительно.
– Не гляди так больно и тревожно. Не буди в душе моей усталость.
Вера с Лешей обмениваются взглядами.
– - Она изумительна, - говорит Вера.
Леша подходит, обнимает меня за талию, и платье под его рукой намокает от пота.
– - Идите к черту, - говорю я уныло.
– У меня нос облез. И волосы соленые. И вообще я чудовище.
Странное и сонное равнодушие с одной стороны, а с другой сердце привычно бьется, и мне приятно Лешиной прикосновение. Вера вливается в скульптурную группу и целует меня в шею.
Куда ревнители морали попрятались, думаю я уныло, ища глазами какого-нибудь дружинника с красной повязкой и маниакально-депрессивной повадкой... Отелю не до нас... своих дел хватает. Даже бабушки следят больше за внуками, чем за чужими нравами.
– - Есть новый анекдот, - сообщает Леша добродушно, но натянуто. Он еще не сбросил со счетов возможность получения оплеухи.
– - Какой?
– спрашивает Вера и, поднимая голову, смотрит мне в глаза.
– - Неприличный, - говорит Леша.
– - Нам-то нечего друг друга стесняться, - произносит Вера глубокомысленно.
Я киваю. Я устала. Мне все надоело.
– - Мы свои люди, - соглашаюсь я апатично.
Хочется спросить: а Мустафа? А как же Леша? С какой стати мы торчим на общем обозрении, как живая пирамида на параде? Или Мустафа нашел замену?.. Быстрый дедушка, количеством берет... И черт с ним...
– - Понеприличнее, прошу, - говорю я.
– Иначе нет смысла...