Аррекс
Шрифт:
Уголь хорошо помнил, как один из имров, племени крайне жестокого и воинственного даже по меркам степняков взрезал живот поверженного врага и начал жадно пожирать еще теплые внутренности, выдирая их голыми руками. Его белое искаженное в зверином оскале перемазанное кровью лицо могло повергнуть в трепет кого угодно, но богатырю было плевать. После смерти Зивиры его не могло тронуть уже ничто. Даже геройская гибель Чотанны, тело которой им так и не удалось вынести из оказавшегося столь неожиданно стойким города, отозвалась в сердце лишь легким ледяным уколом, боль от которого быстро утихла. В конце концов
Глядя же на зверски убитых и замученных имперцев, он и вовсе не ощущал ничего кроме глубокого удовлетворения. Эти твари заслужили свою участь, и Уголь по сути все это время и жил ради этих мгновений. Мгновений, когда можно было сполна дать волю сжигавшей его ненависти. Ведь ничего иного ему попросту не оставили.
***
– Похоже, мы сильно разозлили имперцев.
– Скупо усмехнулся Гарон, рассеянно глядя на собственное отражение в гладком как зеркало лезвии широкого кинжала. Ходят слухи о карательном рейде, что готовится против нас по приказу самого императора.
– Мы не сможем противостоять Аррексии в прямом столкновении.
– Покачал головой Уголь.
– У них слишком много солдат.
– Боюсь, что ты прав.
– Гитан почесал массивный заросший подбородок.
– Кочевья придется сменить. Уйти еще дальше в степь, чтобы имперцы трижды подумали, стоит ли овчинка выделки.
– Тебе это покажется странным, но... Помнишь то чудище, что едва не прикончило нас в скалах. Если бы мы сумели выкрасть потомство подобных ему, то смогли бы вырастить их послушными нашей воле. Они стали бы могучими воинами сражающимися за нас...
– Выбрось это из головы, парень.
– Нахмурился Гарон.
– Мы вчетвером едва сумели прикончить одного, а если станем похищать детенышей... Сколько наших тогда еще погибнет... К тому же там не наши земли, придется биться еще и с моревами, и прочими... Нет, так мы больше потеряем чем приобретем.
– Лишь обороняясь, войну не выиграть. Что предлагаешь ты?
– Мы должны отступить, пока все не уляжется. Аррекс не может рисковать и затевать с нами большую войну, ведь тогда на него обрушатся Мечи. Но это не все. Не так давно мне удалось выяснить кое-что еще...
– Что именно?
– рыкнул Уголь.
– Мои люди сумели выведать маршрут следования эскорта принца. Папаша специально направил его на юг, чтобы он под присмотром опытных командиров набирался военного опыта и оттачивал на нас свои зубы. Если император лишится единственного наследника, это станет серьезным ударом для Аррексии. К тому же мы можем взять его в плен и выторговать себе немало уступок.
– Аррекс слывет жестким правителем. Он вряд ли пойдет нам на уступки.
– Покачал головой Уголь.
– Даже ради жизни собственного сына.
– В таком случае мы просто отправим псеныша
– Жестоко оскалился Гарон.
– Эти твари сполна заплатят нам за гибель Чотанны и прочих братьев.
– Если мы убьем аррексиона, то рискуем спровоцировать начало большой войны. Вольным не выстоять против всей совокупной мощи имперских легионов.
– В чем дело, парень, ты боишься?
– прищурился гитан.
– Вот уж не ожидал от тебя подобной мягкотелости.
– Мягкотелость здесь не причем. Я просто просчитываю возможные варианты.
– Ты умен не по годам и возможно однажды станешь вождем. Но пока еще вождь я, и вольные подчиняются моим приказам! Рано или поздно, хочешь ты того или нет, имперцы все равно возьмутся за нас всерьез. Но мы не будем ждать их нападения подобно покорным баранам, а сами первыми нанесем удар! Поэтому если тебе не по нраву мой план можешь проваливать ко всем чертям из клана! Нам не нужны здесь слабаки.
– Произнеся эти слова, Гарон резко вбросил кинжал в ножны и быстрым шагом направился к своей палатке, оставив хмуро молчавшего Угля наедине с его мыслями.
***
Этий Красс, старший центурион и волею императора ныне командующий девятым легионом, отправленным в степь с карательным рейдом против тамошних варваров, настороженно обводил окрестности цепким холодным взглядом жестких серо-стальных глаз. Стойбища вольных, как гордо предпочитал именовать себя этот сброд, вот-вот должны показаться, и если все пройдет по плану, их победа будет лишь вопросом времени.
Сколько себя помнил Красс всегда был военным. Из патрицианской семьи он поступил на службу империи, едва войдя в совершеннолетие в чине помощника младшего центуриона. Но несмотря на высокое происхождение Этий никогда не кичился своей кровью, честно деля с простыми солдатами все нелегкие тяготы армейской службы. Потом было несколько походов на восток, кровавые стычки с Мечами в ближнем приграничье и долгие годы мира и застоя, которые, говоря начистоту, были Крассу совсем не по душе. Как и всякий воин он мечтал о славе и военных победах, которых было не достичь, сидя безвылазно в безопасных, полностью подконтрольных империи землях.
Нет, конечно, даже там нередко бывали проблемы с чересчур расшалившимися разбойниками, Но они, как правило, очень быстро и умело решались обычными, а то и младшими центурионами и полусотней-сотней обученных легионеров. Этого с лихвой хватало на чтобы отправить возомнивших о себе "рыцарей дорог" на свидание с пеньковой невестой.
Старшему центуриону, в чине которого Красс пребывал на протяжении последнего десятка лет, на таких вылазках было попросту нечего делать. Он уже совсем было отчаялся и смирился с тем, что на его век так и не придется ни одной по настоящему крупной войны, и вот неожиданная удача. Набег южных варваров, разоренное, выжженное до тла приграничье, множество убитых и растерзанных безжалостными язычниками благочестивых чад Всевышнего, и император на фоне праведного гнева знати и народных масс решает послать войска в степь.