Артефакт острее бритвы
Шрифт:
— А нас потом за это…
Жест пальцем поперёк горла вышел красноречивей некуда, и я покачал головой.
— Нет, если ты доверяешь Шалому. Вы с ним работаете, тебе решать. Ну и, как по мне, серьёзные люди на задворках пивной собираться не станут.
Вьюн неуверенно кивнул.
— Ладно! Где и когда?
Я выложил всё без утайки, а после того, как мы позавтракали и вышли на улицу, сказал:
— У нас с Дарьяном сегодня свободный день, может — в Тегос смотаемся? Огнича с собой возьмём. Прошвырнёмся по злачным местам.
Вьюн мрачно глянул
— Можно, но к твоему «Драному попугаю» мы и близко не подойдём!
Я рассмеялся.
— Вот куда мы точно не пойдём, так это туда! Давай! С меня стол.
Босяк кивнул.
— Договорились, чё. Только нам с Ершом заранее уехать придётся, чтобы Шалого найти. Смотри, отсюда в Тегос каждый час дилижансы ходят, приезжайте шестичасовым — мы вас на станции встретим. Айда парней искать.
За этим дело не стало — Ёрш и Огнич, не найдя Дарьяна в больнице, заявились к нему в пансион, ну а там и мы подошли. В общем, выспаться у книжника не вышло, да и предложение выбраться в Тегос его в восторг отнюдь не привело. Но уломали совместными усилиями, после чего я отправился восвояси.
Бездельничать при свете дня было в высшей степени непривычно, мелькнула даже мысль вернуться в больницу, но сразу выкинул её из головы и потопал в усадьбу. Стрельцов в её охране уже сменили пришлые головорезы, от одного взгляда на посечённые шрамами рожи которых добропорядочного обывателя запросто могла прихватить медвежья болезнь. Давешний прилизанный поручик, как оказалось, состоял на побегушках при ревизоре, а командовал морскими пехотинцами лысый плечистый дядька-урядник, которому по чину было руководить полуротой.
Пришлось объяснять, кто я и что, да потом ещё меня поручили проверить парочке адептов с глазами, отливавшими бирюзой.
Обычно Беляну делами по хозяйству не нагружали, и она неизменно ошивалась где-нибудь поблизости от прихожей, будто невзначай присматриваясь ко всем посетителям, но сейчас суетилась с метёлкой, помогая наводить порядок прислуге. Мне с ней даже парой слов перекинуться не удалось, так что я поглазел чуток со стороны на пришлых счетоводов, да и ушёл в нашу каморку под лестницей. Там улёгся на заправленную койку и вобрал в себя небесную силу. Стиснул и погнал её в попытке прожечь оправу, попутно задействовал облегчавшие эту задачу приказы.
Контроль. Сжатие. Стабилизация. Ускорение!
Начало припекать, меня прошиб пот, защипало сведённый ожог.
Плевать! Ещё!
С каждым ударом сердца я присовокуплял к энергетическому сгустку новые крохи небесной силы, увеличивал давление и разгонял всё быстрее и быстрее. Сначала направлял заряд по ложу оправы своей волей, а затем тот понёсся подобно шарику рулетки — сам собой, стремительно набирая ход. Узел на входе в уже сформированную часть абриса перестал отзываться болезненной дрожью и будто бы раскрылся, меня резануло огненным клинком и — готово!
Прожёг!
Одновременно шею охватила раскалённая струна, но не отвлёкся на это, не позволил небесной силе превозмочь мою хватку и превратить потроха в фарш. Начал постепенно
Да, черти драные! Справился!
Меня и не корёжило даже особо — никакого сравнения с прожигом левого куска абриса. Да и вырезанные из обитателя пруда колючие сростки не в пример болезненней приживались. Тогда меридианы и узлы чем-то инородным ощущались и при этом едва ли не призрачным, а сейчас всё было не так. Такое впечатление — впору узел на оправу накручивать. Знать бы ещё только как…
Я уселся на кровати и немедленно поплыл, повалился обратно. Когда очнулся, меня знобило и кружилась голова, кожа горела огнём. Дух штормило, пришлось стиснуть его своей волей и начать прогонять волны небесной силы, снимая непонятное напряжение. Так и провалялся до обеда.
— А чего ты хотел? — удивилась напоившая меня травяным отваром Беляна. — Формирование оправы — серьёзный этап возвышения. Очень большая нагрузка на дух идёт.
— Что-то я по Дарьяну ничего такого не заметил! — парировал я.
— Так там полноценный ритуал проводился с гашением вибраций. А тебя и разорвать могло.
— Могло, — признал я.
Беляна вздохнула и попросила:
— Ладно! Покажи, что с ожогом.
— Свёл уже, — сказал я, оттянув вниз воротник, перехватил взгляд девчонки и забеспокоился: — Что там?
— Сам погляди, — указала та на зеркало. — Коновал бы и то лучше справился!
Я кое-как поднялся, по стеночке доковылял до зеркала и попросил:
— Посвети! — А как пригляделся к отражению, так и выдохнул: — Какого чёрта?! После лечения от него и следа не осталось!
— Слишком много магических вмешательств, — предположила Беляна. — Сначала ты небесную силу потянул и вложенные в ошейник чары разрушил, потом я руки наложила, дальше лекарь ожоги свёл.
— А затем случились драные духовные вибрации… — пробормотал я, разглядывая вновь проявившийся на шее ожог.
Ладно хоть ещё выглядел тот старым и поблёкшим, о воспалении и речи не шло.
Я в сердцах чертыхнулся, всё так же по стеночке вернулся к койке и без сил плюхнулся на неё. Посидел, собираясь с мыслями, и сказал:
— Буду поздно.
Девчонка ожидаемо пристала с расспросами, и скрытничать я не стал, а она не стала меня от задуманного отговаривать, даже вызвалась помочь, только спросила:
— Уверен, что замешан кто-то из этой четвёрки?
— Целиком и полностью.
Беляна кивнула, поцеловала в лоб и попросила:
— Ты осторожней там.
— Всегда! — отозвался я и закрыл глаза.
Так до самого вечера и продремал, время от времени просыпаясь и медитируя. Встал если и не полным сил, то и далеко не разбитым. Лихорадка отступила, головная боль прошла и даже следы ожога пропали с шеи, оставив после себя лишь блёклые полосы. Что слегка беспокоило — так это намёк на жжение у солнечного сплетения. Нагружать верхнюю половину оправы определённо не стоило.