Артефакт острее бритвы
Шрифт:
— Ладно! — нехотя сдался Карп. — Крошку оставим на сладкое.
На сладкое? Да я вас…
Но только потянул в себя небесную силу и шею будто удавка сдавила. И не какая-то призрачная, а самая настоящая.
Ошейник! На мне — зачарованный ошейник! И точно такой же на Беляне!
Черти драные, вот так влипли!
Всего так и продрало ужасом, я нашарил левой рукой стальные звенья, но оттянуть их от кожи не смог. Не получилось даже просунуть под них пальцы — ошейник оказался затянут на совесть.
— Не дёргайся!
Меня ещё
— Боярин! — позвал Карп. — Посмотри на меня!
В волосы немедленно вцепилась пятерня, голову развернули, и я обнаружил, что главарь ватаги всё так же прижимает Беляну к стене. Мы встретились взглядами, и Карп довольно осклабился.
— Если ты ещё не понял, нам за тебя заплатили. Заказ мы так и так выполним, но умереть можно по-разному. Быстро и легко или крайне паскудно. Выбор за тобой!
Тот громила, что вцепился в мои волосы, наклонился и чуть ли не в ухо произнёс:
— Раз уж ты взаправдашний боярин, то и кубышка немалая где-то заначена должна быть. Мертвецу золотишко ни к чему, а лёгкая смерть — это большое дело. Когда жилы из тебя тянуть начнём, один чёрт, всё выложишь, так зачем мучиться?
Третий тоже молчать не стал.
— А если прям расщедришься, мы ещё и голову того, кто тебя со свету сжить решил, принесём! — произнёс он гнусавым простуженным голосом.
Какой-нибудь наивный дворянчик в это ещё мог поверить, но только не я. Да и денег не было. Всё что было — это желание жить и убивать. О да! Сейчас я не просто не хотел подыхать, сейчас мне этого было уже мало.
Я обратился к небесной силе, потерпел неудачу и толкнулся своей волей вовне.
В себя, из себя. Вот тебе и тяни-толкай!
Раз-два! Сюда-туда! И снова!
Рабский ошейник был зачарован не особо качественней того, что запирал духа в теле ищейки Псаря, а я за минувший год изрядно развил свой талант, более того — целенаправленно тренировался вбирать в себя энергию. И был в этом получше прочих!
Давай же! Давай!
Стальные звенья раскалились в один миг, следом на столешницу пролился расплавленный металл. Болью обожгло почище, чем при прожиге меридианов, но — плевать! Переживу!
— Эй!.. — начал было прижимавший меня к столу бородач, и я отпихнул его приказом отторжения, попутно извернулся и ткнул растопыренной пятернёй в лицо.
Сдохни, тварь!
Напитывать небесной силой узлы не было времени, ударил аргументом. Малая печать воздаяния вспыхнула пурпуром, и громила с жутким воем отпрянул, принялся царапать лицо ногтями. Только без толку — порча стремительно вгрызлась в плоть, завоняло гниющим мясом.
Увы, сотворил я заклинание большей частью за счёт собственных жизненных сил, поэтому неподъёмным грузом навалилась дурнота, колени подогнулись, в голове помутилось, и устоять
Карп вмиг оттолкнул от себя Беляну и выдернул из кобуры револьвер, его гнусавый подручный ринулся через подвальчик с обнажённым мачете в руке, а во мне небесной силы ни на грош: ни ударный приказ не сотворить, ни отторжением пулю не остановить!
Я, как сидел, так и качнулся в сторону, начал заваливаться набок в тщетной попытке выгадать хотя бы пару мгновений. Главарь ватажников повёл стволом, ловя меня на прицел, и тут же ему на спину запрыгнула Беляна!
Словно в детской игре она зажала глаза бородача ладошками, и тот пальнул вслепую. Меня не зацепило, пуля прошла сильно выше и угодила в стену. Взревев, Карп сдёрнул с себя девчонку и отшвырнул её свободной рукой будто пушинку, тогда-то обнаружилось, что Беляна не закрыла его глаза ладонями, она их выцарапала!
Точнее даже — вырвала. Кровь из уродливых дыр так и ливанула!
— Сука! — заорал бородач, отвернулся от меня, взвёл курок и пальнул наугад в сторону ослепившей его девчонки.
Рухнув вместе с опрокинувшимся табуретом, я отбил о половицы плечо и вновь встряхнул голову, но тянуть в себя небесную силу не бросил и сумел встретить головореза с мачете полноценным огненным ударом. Ещё и довернул при этом кисть, дабы аркан не пробил тело насквозь, а поджарил потроха.
Лови!
Гнусавого ватажника сшибло с ног и опрокинуло на пол, он взвыл, засучил ногами и забился в агонии, а я вскочил с пола и метнулся к обезумевшему от боли Карпу. На бегу выдернул из чехла ампутационный нож и на всю длину засадил его в бок пытавшемуся взвести курок револьвера бородачу. Попутно задействовал аргумент — ударил раз, другой и третий, а когда громила выронил оружие и упал на колени, одним уверенным движением перехватил ему глотку.
Голова кружилась и нестерпимо припекало обожжённую шею, но опалённый малой печатью воздаяния охотник на беглых рабов никак не желал подыхать — пусть гниющая плоть и отваливалась с его костей, смертельной рана всё же не была.
Я наставил на него ладонь и вновь потянул в себя энергию, но, прежде чем успел ударить арканом, Беляна сграбастала револьвер Карпа и, взяв его обеими руками, выстрелила в подранка — мозги стену так и забрызгали.
Третий? Но нет — тот уже и ногами сучить перестал, неподвижно замер с горелой дырой в животе.
Впрочем, нашлось применение и набранным мной крохам небесной силы. Косоглазый буфетчик метнулся из-за стойки к задним комнатам, и я лёгким ударом захлопнул перед ним дверь.
— Не так сразу, Жихарь!
Тот явственно заколебался, но враз поник, стоило только прозвучать очередному щелчку взведённого курка.
— Меня заставили! — зачастил он, развернувшись. — Карп клялся, что никто не пострадает! Да он бы мне голову отрезал, если б я юлить начал!
Надавив ладонью на ствол, я опустил револьвер к полу, сказал Беляне: