Асимметрия
Шрифт:
– Ты не защищай его! – сказала Тата. – У меня к нему претензий много. Вот, к примеру, почему не сказал, что будете на четвёртом? Я весь пятый оббегала: Синоптик, Синоптик, а Синоптика – нет.
– А он здесь! – глухо хихикнул Синоптик, верно, решив, что дело со свитером благополучно замято. – Ты же меня всё-таки нашла?
– Там на кухне красная лента и объявление: «Все в сад!» и в скобках пояснение – «сад этажом ниже».
– Это я написал, – схвастнул я.
– Приколюха! – оценил Синоптик. – Сам придумал или кто подсказал?
– Вообще-то это цитата, – деловито уточнила Тата.
– Точно, цитата, –
– Неа, – покачала она головой, – так говорил Харрис в фильме «Трое в лодке, не считая собаки».
Я смутился, но от слов не отрёкся.
– И всё-таки из Чехова. «Вишнёвый сад».
– Ты с ней не спорь, – посоветовал Синоптик. – У Таты было не самое счастливое детство: без бабушкиных пирожков и любимого щеночка, зато был папкин видак и море киношек на кассетах. Теперь она ходячий викицитатник: мечет крылатые выражения, как севрюга икру.
– Не слушай его, всё было не так, – засмеялась Тата. – У меня был щеночек, а вот кинотеатра и попкорна, как раз, не хватало. И видака не было. Зато однажды я увидела целую тонну кассет, выброшенных на помойку. Там были мультики, комедии, боевики, детективы, много чего интересного. И у меня возникла идея фикс: это добро отдавать в детские дома.
– Ага, кино и попкорн для сироток! Тата у нас мать Тереза: святая и предприимчивая!
– Ну да, – ничуть не смутилась Тата, – мне казалось это отличной мыслью. Я отвоевала у предков кладовку, забила доверху кассетами, а эти самые кассеты почему-то ни один приют брать не захотел. Вернее, у нас в Красносудженске приют всего один, на Белужке. Ну я пришла туда, а там у меня и спрашивают: «Девочка, а откуда ты знаешь, что на этих кассетах нет призывов к насилию и всякой запрещённой пропаганды?» Я честно говорю, что кассеты со свалки, я их даже не смотрела. Меня по-быстренькому развернули и отправили на все четыре стороны. Вот тогда-то папик подарил мне кассетный видик и сказал: доча, я придумал, что делать с этой горой никому не нужных фильмов.
– У тебя мировой батя! – сказал я. – И вы что, реально пересмотрели все фильмы?
– Ну, отец слился в первый вечер. Он, наверно, рассчитывал тайком посматривать порнушку, но там ничего такого не было.
– Да? Мой любимый фильм «Пока не сыграл в ящик».
– Порно? – уточнил Синоптик.
– Почему? Нет, комедия.
– Га-аа! Одно другому не помеха, особенно если это фестиваль любительской эротики или гей-порно.
– Синопа, ты псих озабоченный.
– Что ты, детка? Как можно такое говорить, после наших ночей в стиле буги? Я романтик, каких свет не видывал.
– Одно другому не помеха, – огрызнулась Тата и, громко чмокнув средний палец, отправила Синоптику.
– Обожаю тебя!
– Ким, я не смотрела этот фильм, – сказала Тата, улыбнувшись самой невинной, самой обезоруживающей на свете улыбкой.
– Её конёк – олдовые фильмы, преимущественно «мейд ин совок», – сказал Синоптик. – Погоняй её по советскому кинематографу, будешь обескуражен и сбит с толку количеством ненужных цитаток, накопившихся в ее прекрасной, кукольной головке.
– Попробуй! – предложила она и потёрла в предвкушении ладони.
– Давай! – я задумался. – Например… например… ага, вспомнил:
– Знаю, знаю! – радостно воскликнула Тата и хлопнула в ладоши. – Мать чесная, председатель месткома нашего пришел! Теперь весь вечер придется с ним танцевать…
– Ух ты! Ещё!
– Афанасий, – Тата попыталась сымитировать глуховатый и хриплый голос советского актёра Леонова, – да ты не волнуйся, я ведь к тебе ненадолго поселился. Михалыч из отпуска вернется, я к нему перееду…
– Попала! Прямо наша ситуация. Давай «Мимино».
– Так, – Тата наморщила лоб и тут же включилась в игру, сделала смешной грузинский акцент: – Валик-джан, я тебе один умный вещь скажу, но только ты не обижайся…
– Это легко! Это все знают!
– Что поделаешь, – пожала плечами Тата, – если фильм разобран на цитаты. Надо было давать посложнее.
– Голуби, я не мешаю ворковать? – Синоптик округлил глаза и выразительно посмотрел на Тату.
– Знаете что, Мими, – Тата сделала жест рукой, оттопырив большой палец и мизинец, будто говорила в телефон: – Катитесь-ка вы колбаской по Малой Спасской!
– Хватит!
– Ничего личного, Зимин! – улыбнулась Тата. – Это классика советского кино. Сам же предложил!
– Дура!
– Дебил! – Тата окаменела лицом в секунду, затем резко развернулась, скрипнув каблуками по кафелю, и зашагала к выходу.
– Если думаешь, что я побегу за тобой, красавица, – крикнул ей вслед Синоптик, – то ты сильно ошибаешься!
Но Тата не удостоила Синоптика ответом. Её каблуки зацокали по лестничной площадке и вскоре затихли.
– Как-то нехорошо получилось… – сказал я, снова чувствуя себя отчего-то виноватым.
– Строит из себя обиженную, – махнул рукой Синоптик. – Домой попёрлась. Ну и пусть! Ей и так уже пора.
– Надо проводить! – предложил я и быстро добавил, осёкшись: – Тебе.
– Она на машине, – беспечно махнул рукой Синоптик. – Дорогу знаёт. Доберётся!
– Так неправильно.
– Разберёмся без тебя, да? – огрызнулся Синоптик, но уже через мгновение засиял начищенною бляхой. – Слушай, сосед! А подкинь пятёру листов, а лучше косарь. На вкусное точево. Я отдам!
Тата была мгновенно им забыта, а всё внимание переключено на меня. Остаток времени до будильника я исполнял прихоти соседа, который сперва подъел остатки галет из моей тумбочки, а затем отправил гонцом за «полусантиметриком колбаски». Я послушно накинул куртку (что оставалось?) и заскользил по улице, окутанной предрассветной мглой. В ларьке набрал целый пакет еды: батон сырокопчёной колбасы, армянский лаваш, кисточку белого кишмиша, ломтик чеддера, томатные чипсы с луком и большую бутылку айрана.
– Захочешь ты мяса! А вот оно! – радовался Синоптик, с остервенением отгрызая от колбасного батона солидный ломоть.
Ещё через час мне пришлось бежать в аптеку за гасталом и боржоми. И следом: за ментоловыми сигаретами, которых лейтенанту Зимину неожиданно захотелось после утихомиренного недуга.
– Говорят, что ментол пагубно влияет на мужскую потенцию, – сказал Синоптик, чиркая зажигалкой и выдыхая бледно-синий дым. Первые две сигареты он честно курил на кухне, но умаявшись носиться между этажами, остался с третьей на кровати. – Наверно, поэтому их курят одни бабы. Ты сам-то, как думаешь?