Аспект белее смерти

Корнев Павел Николаевич

— Ну и как, Серый? — спросил он. — Взяли?

Я покачал головой.

— Не вышел из меня побирушка. Буду в служки пробоваться.

— Сдурел?!

— Глядишь, знакомства нужные заведу. А нет — хоть свечных огарков насобираю.

Парень поскрёб затылок и признал:

— Это дело.

В итоге расстались мы вполне по-приятельски. Заняться было нечем, но в Гнилой дом я не пошёл. Вместо этого отправился на базар, где сейчас должна была приглядывать за нашими мелкими попрошайками Рыжуля. Идти было всего ничего, да только тележные колёса превратили раскисшую после

дождя дорогу в непролазную топь, приходилось пробираться по деревянным мосткам, а тётки с корзинами сторониться отнюдь не собирались. Ещё и сточные канавы переполнились мутной зловонной жижей, и от одной только мысли, что оступлюсь и грохнусь туда, сделалось не по себе. А потерять равновесие на прогибавшихся под весом прохожих досках ничего не стоило: пусть нога уже и не болела, но некоторая скованность так никуда и не делась.

Торговые ряды занимали немалых размеров площадь, со всех сторон окружённую домами с лавками на первых этажах и складами на задних дворах. Все переулочки и проходы перегораживали высоченные заборы, попасть внутрь можно было лишь через главные ворота. На пятачке перед ними наяривала компашка уличных музыкантов. Басовито бумкал пузатый барабан, звенели медью тарелки, рвала душу пронзительной мелодией скрипка, вторили ей труба и гармонь. В лежавшем с краю футляре желтели медяки.

Подпиравший столб ворот детина смерил меня недобрым взглядом, но цепляться не стал, пусть и узнал. Но я — это отдельная история, а вот протащить на базар мелких было куда как сложней. Малолетних попрошаек и воришек тут не жаловали, Лука был вынужден договариваться и платить мзду.

Живот давно уже подводило от голода, я выложил деньгу за аппетитную, с пылу с жару шаньгу и умял её, наблюдая за представлением кукольного театра, а попутно высматривая среди зрителей карманников. Заметил Гнёта и погрозил тому кулаком, после глазами указал на базарного охранника, стоявшего чуть в сторонке. Босяк понятливо кивнул и скрылся из виду.

Я тяжко вздохнул и отправился на поиски Рыжули. Первым делом решил проверить местную харчевню, у которой крутились те наши, кто брался выполнять поручения торговцев. Обычно требовалось разыскать кого-то в здешней толчее, реже — передать весточку за пределы базара. Пока я пробирался меж рядов, наткнулся на Пламена. Подручный Бажена важно вышагивал с заложенными за спину руками — тут его все знали, и торопились освободить дорогу даже жулики из других шаек. Дурных задевать адепта не было.

Пламен вдруг потянулся к одному из прилавков, и в ладонь ему сама собой прыгнула жёлтая груша. Адепт откусил, скривился и выкинул желтобокий плод в грязь, вразвалочку зашагал дальше.

Выпендривается! Видно же, что груша отменная, а он ещё рожу кривит!

Рыжуля стояла чуть в стороне от входа в харчевню. Огненно-медные волосы она спрятала под косынку, но я издали приметил знакомое цветастое платье и сразу двинулся прямиком к ней.

— Привет!

Рыжуля обернулась и расплылась в улыбке.

— Серый! Как сходил? Что с ногой?

— Порядок! — сказал я. — Только теперь месяц туда на отработку таскаться придётся.

— До-о-олго!.. — расстроенно протянула девчонка.

Я

кивнул и спросил:

— Ты почему не рассказала, что Лука деньги на откуп собирает?

Улыбка Рыжули враз померкла, и она зябко поёжилась.

— Он запретил, — призналась она. — Велел никому не говорить. Обещал, что сам всё уладит.

Я ощутил глухое раздражение и не удержался, проворчал:

— Обещал он!

— Ну а что? — с укором посмотрела на меня Рыжуля, и её зелёные глаза потемнели. — Рассказала бы я тебе, и что толку? Ты бы только психовал попусту!

— Чего это попусту? — оскорбился я. — Придумал бы что-нибудь!

— Ну не заработать чистильщику обуви столько! Даже за год не заработать!

Мне только и оставалось, что передёрнуть плечами.

— Лука-то где столько денег возьмёт?

Рыжуля вздохнула и отвернулась.

— Погоди! — придержал я её. — Мы можем уехать! Вдвоём!

— И куда? — насмешливо глянула в ответ девчонка. — В Южноморск? А чем на жизнь зарабатывать станем? Там и своих побирушек хватает!

— На Южноморске свет клином не сошёлся! — парировал я.

— Бродяжничать предлагаешь? Чтобы в работный дом заперли или на поля отправили впахивать от рассвета и до заката за миску похлёбки?

— Не бродяжничать, а с балаганом ездить! Балаганщикам всюду рады. Зырь!

Прежде чем Рыжуля успела хоть что-то сказать, я подтянул её к прилавку с яблоками и закричал:

— Яблоки медовые, волшебные! Одно съел, на пять лет помолодел! В них столько магии, что сами летают! Глядите-ка!

Пока молол эту чепуху, я попутно подкидывал одно яблоко за другим, а когда первое из четырёх начало падать, подхватил его и вновь запустил в воздух, заодно швырнул вверх следующее. Стоявшая за прилавком тётка опомнилась и разинула рот для крика, но я к этому времени уже жонглировал шестью яблоками, и вокруг начали собираться зрители.

— Настоящая магия! — орал я, начав подкидывать половину плодов левой рукой, а половину правой — так, что образовались два кольца. — Караул! Мне самому так в жизни не суметь!

Раздались одобрительные крики, кто-то захлопал.

— Бери ещё! — заголосили зеваки. — Давай!

— Кто съест парочку, до крыши допрыгнуть сможет! — выдал я и ухватил с прилавка ещё два, но по лбу уже катились струйки пота, поэтому затягивать представление не стал и принялся по одному возвращать яблоки на прилавок.

Последнее показал тётке, и та со смехом разрешила:

— Оставляй, ловкач!

Её товаром заинтересовалось сразу несколько человек, я откусил от румяного бока, прожевал и крикнул:

— Чистый мёд!

Яблоко и в самом деле оказалось сочным и сладким, я куснул его второй раз и протянул Рыжуле. Та взяла угощение и фыркнула.

— Вот ты баламут!

— Ну так что скажешь? — напомнил я о своём предложении, потянув её подальше от людей. — Прибьёмся к балаганщикам, объедем всё Поднебесье! Плохо разве? Помнишь, как мечтали из Гнилого дома удрать и мир повидать? Теперь и убегать нет нужды, просто уйдём! Никто и слова не скажет! С Лукой договоримся, а Бажен перебьётся как-нибудь без отступных!