Ассистентка антиквара и город механических диковин
Шрифт:
Утром ее разбудило лязганье ключа и шум голосов. Аннет подскочила и захлопала глазами, не сразу сообразив, где находится. В зарешеченное оконце лился яркий свет.
Дверь открылась, и в камере появился Максимилиан в сопровождении Пендельфедера.
– Пришел! – обрадовалась Аннет и тут же накинулась с упреками. – Я тебя всю ночь ждала. Неужели ты обо мне ни капли не беспокоился?
– Я вернулся поздно. Горничная сказала, ты заперлась у себя в номере и спишь. Решил не тревожить. Понадеялся, что ты сдержала свое обещание не влипать
Аннет издала возмущенное восклицание. Надо же, поверил всему, что про нее наплели эти подлые механисбуржцы!
Максимилиан укоризненно цокнул языком. Он выглядел до отвращения бодрым. Сегодня он надел не привычный костюм, а серые брюки с безупречными стрелками, белую рубашку, темный вязаный джемпер без рукавов и щеголеватое клетчатое кепи. Его ботинки слепили блеском и восхищали. Холеный состоятельный господин на отдыхе, да и только. Образец элегантности. Хоть сейчас на цветной разворот журнала «Дельцы и денди».
А вот фотографию Аннет можно было поместить в этом же журнале как иллюстрацию к статье про обитателей столичных трущоб. Перепачканное грязью платье, драные чулки, на голове воронье гнездо. И разит от нее как от вороньего гнезда – едкий запах пендельфедеровских удобрений прочно въелся в кожу и одежду.
Она с негодованием вырвала у Максимилиана из рук бумажный пакет и вернулась в камеру, чтобы умыться и переодеться.
О, он принес ее шальвары и любимую розовую блузку. Тот самый наряд, в котором впервые увидел ее. Ладно, хоть здесь сумел угодить.
Впрочем, никакой другой одежды у нее не осталось, вспомнила Аннет. Приключения в Механисбурге имели печальные последствия для ее гардероба. Порванного в театре нарядного платья, измазанного травяной зеленью летнего костюма, безвозвратно погибшего жакета на шелковом подкладе и превратившейся в лохмотья юбки, что она надела нынче утром, было безумно жаль.
Учитывая, что Аннет осталась без сбережений и работы, порадовать себя дерзкими обновками из модного салона госпожи Жанель она больше не сможет. Теперь ей придется щеголять в унылых нарядах из магазина готовой одежды для трудящихся дам. Отчего-то эта мысль огорчила сильнее, чем все беды, что обрушились на нее в эту ночь.
Когда арестованная появилась в приемной полицейского участка, Максимилиан не удостоил ее взглядом. Он стоял у окна и с рассеянным видом крутил на пальце цепочку с жакемаровым брелоком. Пендельфедер жадно следил за движениями золотого кругляшка, вытянув губы трубочкой и поглаживая кобуру у пояса.
– Все улажено, господин Молинаро? – подобострастно поинтересовался он. – У вас нет претензий к городским властям? Я полагаю, господин Гильоше объяснил все доходчиво и привел нужные доказательства…
– Да, да, все в порядке, – нетерпеливо прервал его Максимилиан. – Я могу забрать ее?
– Конечно, конечно, – засуетился полицейский. –
Аннет выхватила из пухлых рук схему, что нарисовал Лазурный поэт, сунула в сумку и, не оглядываясь, пошла к выходу.
– Приятного пути в столицу! Приезжайте к нам еще! – крикнул в спину Пендельфедер.
Когда вышли на улицу, Аннет зажмурилась от яркого света и сладко потянулась. Утро было прекрасное, теплое. Жизнь налаживалась.
Хрупкое состояние покоя было прервано неожиданным образом. Драматически взмахнув полами черного плаща, из-за угла выскочил городской механик.
– Дорогая Аннет, что случилось?! – взволнованно вопросил он, трепетно касаясь ее плеча бледными пальцами. – До меня дошли странные слухи. Будто вы хулиганили ночью в заброшенной лечебнице, избили Петра, выломали часть стены… и Корабль-в-бутылке… тоже ваших рук дело?
– Все враки, – отрезала Аннет. Максимилиан уставился на механика тяжелым немигающим взглядом.
Ангренаж не смутился. Он лихорадочно провел ладонью по шевелюре, облизал губы и твердо произнес:
– Мне нужно с вами поговорить, Аннет.
Покосился на насупившегося Максимилиана и с вызовом добавил:
– Наедине. Вы должны узнать кое-что, перед тем как уедете. Это вопрос жизни и смерти.
– Что такое? – заинтересовалась Аннет.
– Выкладывайте сейчас и в моем присутствии, – потребовал Максимилиан. – У сотрудников фирмы «Раритеты Молинаро» не может быть тайн от своего начальства.
– Прошу извинить меня, – склонил голову Ангренаж. – но, по моему скромному мнению, ваша бесцеремонность переходит все границы, любезный господин Молинаро.
– Не стоит извиняться, Ангренаж. Плевать мне на ваше скромное мнение.
Максимилиан схватил Аннет за локоть и увел прочь. Девушка обернулась и увидела, как Карл подает ей таинственные знаки. Механик трагически задрал брови, сложил руки у сердца, словно собирался спеть арию, затем схватил себя за горло. Подмигнул, сложил пальцы щепотью, покрутил рукой в воздухе и кивнул в сторону переулка, где стоял «Заводной купидон».
Озадаченная Аннет поморгала, соображая, что он пытается сообщить своими манипуляциями. «Свяжу вам шарфик? Нарисую ваш портрет? А, ясно! Вам грозит опасность. Напишу вам записку и оставлю гостинице!», наконец истолковала она.
Карл тем временем вытянул из кармана свои удивительные часы, щелкнул крышкой, озабоченно вгляделся в циферблат, хлопнул себя по лбу и, прихрамывая, но довольно резво помчался в сторону ратуши.
В молчании перешли на другую сторону улицы.
– Ангренаж выглядел встревоженным. Интересно, что он хотел? – неуверенно произнесла Аннет.