Атавизм
Шрифт:
Пчельник жестом пригласил нас за собой, внутрь таинственного здания. Пробираясь вдоль бесконечных стеллажей, он продолжал говорить:
– Так вот, один раз Старушка моя повредила заднюю лапу – картонтог упал на нее, а это, почитай двести пудов! Лапу придавил, пока я измыслил, как его поднять, Старуха возьми, да и оторви ногу напрочь! Вот так, сама взяла, да и оторвала! Пошла в свой уголок, там, за обогрейкой, – он махнул рукой, куда-то влево, – просидела часа полтора, а потом снова появилась, и нога на месте! Новая! – Пчельник обернулся и торжествующе глянул на нас, как будто это он
– А у нее самой не спрашивали? – не выдержал любопытный Ястребок.
– А на кой мне? Работает, вот и славно.
– А вдруг оно Вам голову откусит, как-нибудь вечерком? – спросил Таго, мрачно глядя на мощный затылок хозяина.
Пчельник повернулся, их взгляды скрестились, словно шпаги.
– Не так-то это просто, мил человек! – медленно проговорил Пчельник.
Они постояли несколько секунд, глядя друг другу в глаза, Фатти незаметно пнул Таго ногой, и тот отвел глаза.
– Дело хозяйское, – проворчал он смущенно.
Пчельник улыбнулся в усы, и как ни в чем ни бывало, продолжил, указывая на высокую деревянную дверь:
– Вот баня. Простецкая, без затей. Хотите вместе парьтесь, хотите врозь. А, вот и пожитки ваши! – он кивнул на вывернувшую из-за стеллажа Старуху.
«Насекомое» передвигалось теперь на двух конечностях, а в остальных четырех тащило наши мешки, пропылившиеся и изляпанные грязью. Компания оживленно загомонила, принявшись копаться в своих родных пожитках.
Сунувшись то к одному, то к другому, я обнаружила, что большая часть моего гардероба отсутствует. Я сказала об этом Пчельнику.
– Ну уж не обессудь, все что было, достали! Нам чужого добра не надобно!
– Мара, твои шмотки наверняка маги поперли! – весело заметил Фатти. – Обдышатся теперь, до потери памяти! – он хихикнул, любовно поглаживая перо на своей измятой шляпе.
– Черт бы с ними, – буркнула я, – только мне переодеться теперь не во что!
Я с тоской оглядела пропитанные кровью и потом вонючие лохмотья, в которые превратился мой дорожный костюм. Пчельник, с интересом следивший за нами, посмотрел на застывшую как изваяние Старуху. Голова твари снова пошла цветными полосами. Хозяин кивнул.
– Сыщем чего-нето. Отмокайте покуда.
Он развернулся и пошел прочь, псевдомуравей последовал за ним, звонко цокая по каменному полу.
Высокие двери впустили нас в обширный предбанник с деревянным столом и лавками, покрытыми ворсистой тканью.
По углам стояли стеклянные чаши, увешанные по краям золотистыми ковшами. В чашах были налиты разноцветные жидкости, источающие пряные ароматы. Фатти быстро определил что – где. Изумленно причмокивая, он растолковал нам, что это были драгоценные напитки, принятые в разных королевских домах.
На столе, под крахмальными салфетками прятались блюда, полные разнообразными яствами. Сразу до боли засосало под ложечкой, рот наполнился слюной, но Таго, сурово отогнал нас от стола,
– Ладно, давайте первыми, – сказал Таго, махнув рукой.
– Может, они вместе хотят, что ты распоряжаешься! – сказал Фатти, игриво поглядывая на Змейку.
– Замолкни, мышиный жеребчик! – устало сказал Целитель Дола. – Ты-то у нас как новенький, а мы тебя на горбу сутки таскали! Какие сейчас нам игры!
Ястребок глянул на нас еще раз, и стыдливо примолк. Таго покопался в своем мешке, выудив две склянки.
– Вот, римика и стронкацук.
Миррир понимающе кивнула и приняла у него флаконы.
Я вошла за ней в парную. Изнутри помещение парной напоминало деревянный короб, приставленный к скале.
Три стены и пол были деревянными, а третья сторона была сложена из глыб дикого камня. Посередине каменной стены была тяжелая дверца топки, через круглые отверстия в ней пробивалось оранжевое пламя, от камня исходили волны жара.
Горячая стена была отграничена решеткой из гладких, точно бамбук шестов, с развешенными на них емкостями, напоминающими по виду церковные кадила. Напротив стены-печи были устроены деревянные полки, в головах их стояли огромные бочки с водой. Полки покрывали пестрые длинноворсные накидки, на входной двери были развешены цветные утиральники.
В уголке возле двери притаился высокий и узкий шкаф, в который Миррир залезла, даже не успев раздеться.
Я с удовольствием скинула с себя задубевшие лохмотья.
От тела исходил совершенно невозможный в этой жаре смрад и я стала искать глазами, где бы сначала помыться. Напротив входа обнаружилась еще одна, не замеченная сразу дверь. Я с опаской заглянула туда, и к своей радости обнаружила, что это всего лишь душевая, несколько необычная, но се же вполне узнаваемая. Эта комната была полностью каменной, здесь было намного прохладней. На потолке пролегали трубы из тех же толстых стеблей, что и ограждение печи. На них были укреплены форсунки, изготовленные, как мне показалось из одеревеневших коробочек лотоса. Изнутри стеблей доносилось журчание воды, очевидно, они были полыми внутри, и заменяли собой трубы. Обнаружив, что-то наподобие ручки сливного бачка, покачивающейся на длинной веревке, я встала под центральную форсунку и дернула за рукоятку. Сейчас же из всех трех форсунок ударили тугие струи воды, я заверещала и замотала головой, точно обалдевшая кобыла: сверху обрушилась ледяная вода, а с обеих сторон хлестнул почти кипяток, комнату наполнил сильный хвойный аромат.
Ну и баня! Мечта “ивановца”!
В приоткрытую дверь беспокойно заглянула Змейка Ли, увидев, что меня никто не потрошит, и ору я только от восторга, она протянула мне щетку на длинной рукоятке и продолговатый кусочек местного мыла.
Я накупалась до скрипа, изведя почти все мыло на свалявшиеся в собачьи колтуны волосы, и довольная вернулась в парную. Миррир лежала ничком на полке, я пристроилась рядом, украдкой рассматривая ее, глаза волей-неволей поворачивались к столь необычному зрелищу.