Ателье Мадам Пикок
Шрифт:
Он никогда не осмеливался подойти ко мне ближе, чем на пятьдесят метров. А я старалась не смотреть на него, как и подобает даме из высшего общества.
Но изредка, выходя из кареты, я видела его фигуру, маячившую на другой стороне улицы. Однажды мне прислали записку. Ее просто подбросили в карету. И лишь краем глаза я увидела знакомый силуэт, стоящий возле кирпичной стены.
«Вы – бриллиант в оправе моего сердца».
Карета остановилась там, где тускло светил один-единственный уцелевший фонарь. Как раз напротив заброшенной мануфактуры. Хулиганы, время, снега и
Я уже подумала, что зря я сюда приехала, никаких денег я не получу, как вдруг краем глаза я заметила движение.
Внутри почему-то что-то дернулось, когда я увидела, как от угла здания отделилась тень. Выйдя на тусклый свет еле живого фонаря, ко мне шел Дитрих в своем неизменно – алом укороченном сюртуке с меховой опушкой. Сюртук был расстегнут, а под ним виднелся такой же алый атласный жилет и сверкала пряжка ремня. Черные волнистые волосы были перекинуты на одну сторону, а светлые глаза, в которых читались все оргии и пороки ждали, что я выйду из кареты.
Но я не собиралась выходить, поэтому Дитрих усмехнулся, направляясь к карете. Его карета, которую я сразу не заметила, стояла за углом, словно прячась от всех.
– Драсте, мое почтение, - со сладострастным придыханием произнес он, когда я отодвинула занавеску, выставляя требовательную руку в атласной перчатке.
Стоило мне слегка показаться ему, глаза Дитриха вспыхнули воистину дьявольским азартом. «Только бы не узнал! Только бы не узнал!», - колотилось внутри меня.
Вместо того, что, отдать мне мои деньги, он взял бережно меня за кончики пальцев, а сам склонился к моей руке для поцелуя, не сводя с меня жадных глаз.
– Я безмерно рад знакомству с вами, - сладострастно прошептал он, удерживая кончики моих пальцев в своей руке. – Мадам Пикок. Ваше платье вам под стать…
От комичности ситуации, уголки моих алых губ дрогнули в едва улыбке. Ой, зря!
Дитрих ослепительно улыбнулся, отбросив волосы назад. Он держал мою руку, не отпуская.
– Деньги, - произнесла я полушепотом. Страх того, что меня узнают, заставлял меня говорить коротко и полушепотом.
– Ах, деньги, - закусил губу Дитрих, доставая свободной рукой бархатный мешочек, при виде которого я часто-часто задышала. В нем было намного больше, чем сто риалей.
– И сколько здесь? – негромко и очень надменно спросила я
– Двести риалей, - оскалился в улыбке Дитрих, передавая мне мешочек свободной рукой. Ту руку он продолжал держать за кончики пальцев. – За две ваши статьи.
Он поднес мою руку в перчатке к своим губам и прошептал вместо поцелуя:
– Но теперь я понимаю, что должен был заплатить намного больше за красоту рук, которые их написали, - сладострастно выдохнул он, снова целуя мою руку. – Прошу покорнейше простить меня… Смею я задать один вопрос? Почему такая роскошная красавица, как вы решила писать в газету?
– Понимаете, - усмехнулась я, глядя на свою руку в его руке. – Мой супруг – редкостный скупердяй и негодяй.
– Разве можно экономить
Мои пальцы сжали, а я понимала, что чары, которые словно аромат его духов, начинают окутывать меня. Вот какой он с женщинами… Мало кто перед ним устоит…
– Завтра же вызову на дуэль и пристрелю его? Если я пристрелю его, вы будете сильно плакать на его похоронах в роскошном траурном платье, подаренном мной? – поднял брови Дитрих. Он говорил вкрадчивым голосом, который, словно яд окутывал женские сердца.
Да! Мне только самоубийцы в доме не хватало!
– Я понимаю, боль утраты будет невосполнима. Ни новая роскошная карета, ни бриллианты, ни роскошные платья, которые я готов вам купить, не смогу ее унять. Но я очень постараюсь, - шептал он завораживающим голосом. – Иакая женщина, как вы заслуживает большего…
При мысли о том, что Винаретта Браун не считается из за женщину, мне стало ужасно обидно.
– А сколько вы выделяете содержания своей жене? – спросила я, горделиво томным голосом, немного осмелев.
Я попала в точку. Или в почку. Не уверена. Но Дитрих побледнел. Он держал свадьбу в тайне, а тут тайна вот-вот раскроется.
– Откуда вы знаете? – спросил он, улыбаясь, но руку не отпуская.
Почувствовав прилив смелости, я склонилась к нему и прошептала, словно дразня поцелуем:
– Мне много чего известно.
– Не обращайте на нее внимания, - пренебрежительно заметил Дитрих. – Это – досадное недоразумение, которое вскоре разрешиться…
– Мне пора, - я попыталась выдернуть руку из его руки, но Дитрих сжал ее. Он ловко залез в карман, извлекая оттуда роскошное кольцо с изумрудом. Через мгновенье оно очутилось на моем пальце, сверкая гранями в свете старенького тусклого фонаря.
От изумления, я не могла проронить ни слова.
– Пообещайте мне, что эту руку, - Дитрих ласкал взглядом кольцо надетое поверх перчатки. – Вы не позволите целовать больше никому, кроме меня… Пообещаете?
Как бы сказать кучеру, чтобы он трогал! И тут я заметила палку. Она стояла в углу кареты. Осторожно, дотянувшись до нее, я ткнула кучера в спину через открытое окно. Он стегнул лошадей, а карета дернулась. Мою руку выпустили.
Карета поехала по - темной улице, а я решила выглянуть и посмотреть, что там происходит…
Пришлось осторожно, чтобы не помять платье, залезть на сидение, как вдруг увидела за нами вторую карету.
– Вот оно что! Он хочет узнать, куда я поеду! – дернулась я, чувствуя, что ружье может пригодиться.
Глава шестнадцатая
– Быстрее! – крикнула я кучеру, как вдруг вспомнила, что он вряд ли меня услышит. Полагаться на «чующего», я не решилась, поэтому взяла палку и несколько раз потыкала ее в спину.
Кони заржали и понеслись. Никогда еще я так быстро не мчалась в карете! За всю свою жизнь мне не приходилось нестись с такой скоростью через спящий город!