Атлантическая премьера

Влодавец Леонид Игоревич

– А гражданство вы получить не хотите? Я чуть не ляпнул, что оно у меня уже есть, но в этот момент вовремя вспомнил, что улетел из Штатов без паспорта и вообще без какого-либо удостоверения личности. А это означало, что доказать свое гражданство мне было бы трудновато. Я представил себе, как являюсь в наше консульство на Гран-Кальмаро и рассказываю о том, что выполнял специальное задание на Хайди по свержению там законного правительства и установлению коммунистической диктатуры. Конечно, там поначалу все обрадуются, ибо примут меня за агента КГБ, которые все-таки не так уж часто перебегают на нашу сторону. Но потом, когда

я скажу им, что я, как мне кажется, выполнял задание какой-то правительственной спецслужбы, они в лучшем случае направят меня на излечение в ближайший сумасшедший дом. В худшем, то есть если окажется, что я действительно работал на правительство, меня тихо и бесшумно уберут. Во всяком случае, во время подготовки к операции мне не раз намекали, что в случае речевого недержания мое здоровье может резко ухудшиться. Итак, о своем проклятом буржуазном прошлом мне лучше было помалкивать.

– Вы знаете, – сказал я, – гражданство мне пока не требуется, а вот политическое убежище я могу у вас попросить? Естественно, вместе с Марселой.

– Политическое убежище предоставляет правительство, – сказала эта стриженая крючкотворка, – к тому же не под дулами автоматов. Ну, допустим, поскольку эта яхта является частной собственностью, то Синди, как ее фактическая владелица, может предоставить вам право нахождения на борту в качестве гостей. Но нельзя же вечно находиться в гостях! Надо все-таки уточнить, сколько времени вы еще будете сидеть у нас на судне. Вы уже сожрали и выпили сегодня не меньше чем на двадцать долларов, а ведь мы не приглашали вас к обеду, не правда ли?

– Черт побери, – озабоченно сказал я, – при отступлении у меня потерялся бумажник с тысячей долларов наличными и кредитной карточкой. Вы не могли бы поверить мне в долг? После победы Мировой революции, если денежное обращение еще не запретят, я оплачу ваш счет.

– Не думайте, что нам жалко корки хлеба для ближнего своего! – с легкой набожностью произнесла Мэри. – Но ведь у вас тоже должна быть совесть?

– Леди, – сказал я, – если вы сможете завтра утром выйти к поселку Лос-Панчос и выяснить, чья там власть, то, возможно, мы тут же с вами распрощаемся. Конечно, если там еще будут партизаны. А вот если партизан уже не будет, то вы отвезете нас на Гран-Кальмаро, где мы попросим политического убежища у местных властей.

– Ну на кой черт нам идти в этот ваш Лос-Панчос, если вы не уверены, что до утра там останутся ваши партизаны? Уж лучше мы сразу отвезем вас на Гран-Кальмаро, потому что мы и так собирались туда отправиться.

Собственно, этого я и добивался.

Наверно, мы бы, спокойно поговорив, разошлись по каютам и занялись каждый своим сексом, но боюсь, что тогда бы никогда больше не увидели света. Дело в том, что неожиданно я услышал в тишине негромкий, но приближающийся стук лодочного мотора. Потом он непонятно почему стих, и это показалось мне подозрительным.

– Та-ак, – протянул я тоном, который не предвещал лесбиянкам ничего хорошего, – если окажется, девочки, что это вызванная вами полиция, то вам будет очень плохо.

– Никакой полиции мы не вызывали! – возмутилась Мэри. – Во-первых, это, по-моему, обычная рыбацкая лодка с каким-то доисторическим двигателем, во-вторых, полицейские не стали бы глушить мотор, а наоборот, включили сирену и осветили бы яхту прожектором.

– Так или иначе, – рявкнул я, – но вы у меня покуда посидите

под замком. Руки за голову!

Девицы повиновались, и мы с Марселой отконвоировали их в каюту, где заперли на ключ. Чтобы они не удрали через иллюминатор, я закрыл его снаружи штормовой крышкой и наглухо задраил. Сквозь слабый шум волн отчетливо долетал мерный плеск весел. Кто-то приближался к яхте с левого борта.

– Марсела, – спросил я, укладываясь с автоматом на верхней палубе, – ты сняла автомат с предохранителя?

Марсела улеглась было рядом со мной, но я жестом велел передвинуться подальше от меня, потому что она попадала в свет, исходивший от топового фонаря на мачте яхты.

Лодка уже была неплохо заметна в лунном свете. Она шла на трех парах весел и сидело в ней человек десять. Вряд ли это могли быть полицейские или агенты секретной службы…

В это время автомат Марселы дал в небо длинную очередь, и череда трассирующих пуль замерцала на фоне звезд.

– Что ты делаешь, идиотка?! – заорал я, но почему-то шепотом.

– Я только проверяла, не стоит ли он на предохранителе… – Марсела, держа палец на спусковом крючке, растерянно развела руками, и «узи» чихнул еще несколькими пулями, да так, что они просвистели всего в десяти дюймах над моей макушкой. Я прижался к палубе, и в тот же момент услышал с лодки крепкую ругань с хайдийским акцентом:

– Эй, Хуан! Твоя мать была свиньей и трижды шлюхой, а сам ты подстилка для педерастов и грязная вонючка! Разве твоя очередь грабить гринго? Ты что, захотел познакомиться с адской сковородкой ранее установленного срока? Немедленно убирайся с яхты или получишь пулю!

– Вот что, – крикнул я, – вы сами вонючки, педерасты и подстилки для педерастов, а матери у вас шлюхи пятикратно и семикратно. Эта яхта захвачена революционными морскими силами Хайди, а вы – проклятые пираты и пособники кровавого палача Лопеса! С вами разговаривает не какой-то траханый Хуан, а Анхель Родригес!

– Да как ты смеешь, сукин сын, – проорал кто-то с лодки, – называться именем такого достойного человека? Да ведь он в доках воровал такие грузы, какие нам и не снились!

И с лодки ударил револьверный выстрел, а потом – несколько автоматных очередей. Пули роем зажужжали у меня над головой. Я инстинктивно отполз от фальшборта – пули с лодки летели снизу вверх, и опасность угрожала лишь поблизости от края палубы. Но лодка в это время под прикрытием огня уже подошла в мертвое пространство, и достать ее, лежа на палубе, я не мог. Где-то у кормы послышался лязг и скрежет – кто-то забрасывал абордажный крюк. Пираты должны были появиться на каютной палубе, и я спустился в тамбур.

Какой-то тип, невидимый мне, распоряжался пропитым голосом, полагая при этом, что говорит шепотом:

– Луис, обойди его с тылу! А ты, Арнальдо, ходи наверх, туда, где у гринго вертолет.

Вот в этого Арнальдо, который, забросив крюк на ограждение вертолетной палубы, уже попытался выйти наверх, я и выстрелил. Пуля из «Калашникова» стукнула его в скулу и вывернула мозги через висок на противоположной стороне черепа. Затем я, повернув ствол автомата и, прячась в тамбуре, дал несколько очередей вдоль каютной палубы. Там заорали, послышался плеск тела, упавшего в воду, а потом кто-то начал стрелять, пытаясь меня нащупать. Но в это время откуда-то сверху простучала очередная очередь из «узи», и сиплый голос взревел: