«Атлантида» вышла в океан
Шрифт:
Ученые и их помощники расположились в креслах; позади, с блокнотами в руках, устроились журналисты. Директор музея, высокий египтянин в очках, с умным, выразительным лицом, остался стоять.
— Господа,— обратился он к ученым,— разрешите мне приветствовать вас, выдающихся представителей мировой науки в этих стенах. Я благодарю вас за труд, который вы взяли на себя, совершив это путешествие ради встречи с тем, кто так же проделал немалый путь, чтобы с вами встретиться. Роль гостеприимного хозяина обязывает ко многому, но прежде всего к искренности. А поэтому
— Мы тоже,— перебил Маккензи,— презинджантроп стар, но австралоантроп старей!
Директор музея вежливо улыбнулся.
— Итак, господа, разрешите считать нашу встречу открытой.
Стоявший в стороне могучего телосложения негр зазвенел ключами, мягко открылась тяжелая дверца сейфа, и в специальном футляре на стол был положен череп презинджантропа. Ученые жадно рассматривали лежавшие перед ними бурые останки. Корреспонденты встали со своих мест и, вытянув шеи, старались запомнить виденное.
— Господа,— заговорил директор музея,— по их просьбе и с вашего любезного разрешения, мы пригласили на эту встречу представителей ряда газет. Быть может, кто-либо из вас пожелает сказать им несколько слов?
— Ну что ж, Холмер, начните вы.— предложил Шмелев.
Холмер поднялся и, обращаясь к журналистам, заговорил. В голосе его слышалось непривычное волнение.
— Уважаемые господа, перед вами останки того, кто считается первым человеком на земле...
— Считался,— поправил Маккензи.
Американец продолжал:
— Все вы знаете, что зинджантроп был найден в 1959 году, а тот, кто перед нами, годом позже. Все вы знаете, что этим замечательным открытием мы обязаны нашему выдающемуся коллеге Луису Лики, который вот уже три десятилетия похоронил себя а ущелье Олдовей, в глубине Африки, дабы возродить для человечества его предка.
Зинджантропа, которого вначале мы считали таковым, и сам Лики признал не удовлетворяющим необходимому минимуму требований. Но презинджантроп этим требованиям удовлетворяет. Напомню их.
Стопа и голень презинджантропа были исследованы весьма тщательно, Особенно в этом преуспел наш коллега Нэйпир, который считает, что нога презинджантропа хоть, разумеется, и не столь совершенна, как наша нога, но весьма приближается к ней. Одним словом, презинджантроп вполне свободно не только стоял, но и ходил на двух ногах.
Далее. Рука презинджантропа, я имею в виду кисть, была, правда, не очень развита, возможно, что он даже не мог противопоставить большой палец указательному (хотя я лично утверждаю, что мог)...
— И я,— заметил Левер.
— ...Но поскольку, как вы знаете, концевые фаланги его пальцев уплощены какими-то, пусть простейшими трудовыми действиями, он, наверное, владел.
— А мозг? — вскочил с кресла Маккензи.— А мозг? В нем нет и семисот
Наступило неловкое молчание.
Директор музея с непроницаемой улыбкой поглядывал на разгорячившихся ученых. Корреспонденты водили перьями по блокнотам.
— Я извиняюсь... Я погорячился... Сами понимаете... В пылу научного спора... Я никого не хотел обидеть...— забормотал Маккензи.
— А ты никого и не обидел, Грегор. Сравнивая его с человеком, ты мог обидеть только презинджантропа,— заметил Левер.
Все рассмеялись, напряжение исчезло.
— Вы знаете,— продолжал свое выступление Холмер,— что и Лики и его достопочтенные коллеги Нэйпир, Тобайяс и другие прозвали своего новорожденного «гомо габилис» — «человек умелый», основываясь на том, что презинджантроп владел кое-какими орудиями и основами, позволю себе так выразиться, архитектуры — он строил укрытия от ветра.
Вокруг останков были найдены оббитые и заостренные гальки, так сказать, примитивные ножи. Некоторые свои «ножи» презинджантроп даже принес откуда-то, потому что они сделаны из кварца, а кварца в Олдовейском ущелье нет. Кроме того, Лики обнаружил вокруг останков презинджантропа широкие круги, сложенные из больших камней, лежащих друг на друге. Таких камней тоже нет в Олдовее и, кстати говоря, не было там и в доисторические времена. Значит, их тоже приволокли. Приволокли, чтобы оградить себя от ветра стеной. И вы помните, с какой убедительностью наш коллега Тобайяс говорил об этом в прошлом году на конгрессе в Москве.
Холмер замолчал. Этим воспользовался Маккензи.
— Разрешите мне сказать несколько слов. Право же, ваша задача исследовать не презинджантропа, а австралоантропа.— заговорил он раздраженно.— Но, уж если мы толкуем об этом парне,— пренебрежительно указал он на лежащий на столе череп,— то позвольте вам заметить, что подобный архитектурный шедевр с большим успехом могли сложить ветер или вода. О мозге я уже говорил. И потом: если презинджантропу миллион семьсот пятьдесят тысяч лет, и жил он, как утверждает Лики, в Олдовее еще миллиончик, то как же получилось, что он за это время совсем не изменился! Мы же знаем, что от питекантропа до современного человека эволюция длилась около пятисот тысяч лет. А разница между ними огромная. Значит, здесь за полмиллиона лет изменилось многое, а за миллион лет — ничего? Трудно поверить! Обезьяны еще могли развиваться подобными темпами, люди — нет...
Журналисты оживились.
— Стоп, Грегор, стоп! — вскричал Левер.— Ты передергиваешь! За предшествующие почти два тысячелетия нашей истории изобрели и открыли, наверное, десять процентов того, что открыто за последний век, не побоюсь сказать, десятилетие. Расщепление атома, водородная бомба, реактивная техника, атомные ледоколы, электростанции, подводные лодки, спутники, проникновение в космос, запуск ракет на Луну и Венеру... Это же все у нас на глазах произошло. А паровой двигатель, радио, я уж не говорю о порохе и бумаге — сколько лет открывали?