Атомка
Шрифт:
— А содержимое морозильной камеры?
— Тоже исследуется.
Зазвонил чей-то телефон, оказалось, это мобильник Белланже.
Люси стояла, не шевелясь, перед сосудом с нижней частью гидры, которая уже набухала, как почки растений весной. Крошечный, но полный жизни организм, которому меньше всего на свете хотелось умирать.
Потому что нет ничего хуже смерти. И не только тогда, когда она забирает вас навсегда, но и тогда, когда вам приходится ее пережить.
Люси пережила смерть своих двойняшек.
И жизнь напоминала ей об этом каждый день самым жестоким образом.
60
У лейтенантов Робийяра и Леваллуа было о чем рассказать коллегам, и
Небо затянули тяжелые тучи, и стало так темно, что пришлось включить свет. По усталым лицам всех пятерых полицейских было видно, что прошедшие дни дались им непросто. Робийяру пора было бы уйти наконец домой, к семье, уйти бы ему еще вчера, но он и сейчас находился тут и вроде бы намеревался оставаться до последнего, несмотря на сцены, которые закатывала по телефону жена, и крики детей: «Пап, ты где, ну, па-а-ап?!» Шарко быстренько сходил к Баскезу и выяснил, что никаких сколько-нибудь убедительных версий насчет убийцы Глории по-прежнему не существует. Зато капитан полиции внял доводам комиссара и выставил наружное наблюдение перед его домом в Аи-ле-Роз.
Что же до Люси, то она уже получила электронные билеты на самолет до Киева и забронировала номер в тамошнем апарт-отеле «Шерборн». Вылет планировался на 18.02. Отдел, который занимался в Уголовной полиции командировками сотрудников, разрабатывал вместе с гидом-переводчиком ассоциации Владимиром Ермаковым оптимальный маршрут.
Подумать только, а ведь завтра вечером сочельник…
Это Рождество — не такое, как обычно, ведь они встретят его рядом с атомным реактором, который убил миллионы людей. Для зимних каникул можно было придумать что-то получше.
Лейтенант Леваллуа глотнул из стаканчика кофе и начал:
— Получил я, значит, ответ по нашим делам от органов здравоохранения, специализирующихся на заражении радиацией. Процентное содержание цезия-137 в организме мальчика тысяча четыреста беккерелей на килограмм веса.
— Тысяча четыреста, — повторил Шарко. — Но у него же вытатуировано на груди именно это число! То есть они обозначали татуировками, сколько радиоактивной отравы обнаружено в организме того или иного ребенка. Вот и еще одно доказательство, что наша история прямо связана со всем этим кошмаром.
Леваллуа продолжил свой отчет:
— Беккерель — это единица измерения радиоактивности. И смотрите, что у нас получается: если мальчик весит примерно тридцать кило, значит каждую секунду его организм излучает больше сорока тысяч радиоактивных частиц.
Сорок тысяч! Все попробовали молча представить себе, что это за ужас.
— И даже после смерти тело остается радиоактивным: скелет ребенка и через десять, и через двадцать лет будет испускать такие частицы. А если предположить, что тело кремируют, то каждый миллиграмм пепла, развеянного по ветру, будет мигать, как фонарь маяка. Всегда. Всегда.
Люси прикусила губу: чернобыльский реактор взорвался почти двадцать шесть лет назад, но его призрак живет в каждом из этих ребятишек.
— Известно, что содержание цезия-137 в организме, превышающее двадцать беккерелей на килограмм, очень опасно для здоровья, причем опасно надолго, — говорил между тем Леваллуа. — Органы здравоохранения подтвердили то, что мы уже знаем: людей с высоким процентным содержанием цезия в организме можно встретить лишь в областях, которые в свое время были накрыты радиоактивным облаком, причем не просто накрыты, а сильно поражены радиацией, и в тех областях, где выпадали радиоактивные осадки. У них очень точные цифры, и угадайте, какими источниками они пользовались? Картами фонда «Забытые жертвы Чернобыля»!
Опять этот фонд. Лейтенант протянул Белланже лист бумаги формата А4:
— Вот одна из карт, составленных по данным о метеоусловиях после катастрофы и пересланных
Люси всматривалась в участок карты, видя перед собой символ небытия. Бесконечные пустые пространства, заброшенные земли, где лишь в нескольких точках, посреди тьмы, теплится жизнь. Большие темные круги, обозначавшие фантастические проценты заражения радиоактивным цезием, казались ей похожими на участки легких, пораженные раком. И это — память об одном-единственном дне, о том, что произошло 26 апреля 1986 года, о метеорологической ситуации, которая тогда сложилась, о смертоносных дождях… Как же люди могут жить там, в самом центре радиоактивности? У Люси мороз пошел по спине от этой мысли.
— Видимо, туда Валери Дюпре и поехала, — предположила она вслух. — Там и исчезла…
Реплика повисла в воздухе, никто не ответил, но кофе, который они пили, показался им каким-то чересчур горьким.
Шарко первым нарушил молчание:
— Ты успел просмотреть досье, полученные от президента ассоциации? Есть там наш мальчик или другие, заснятые на операционном столе?
— Никого из них нет.
— А удалось что-нибудь раскопать по фонду Шеффера?
Робийяр кивнул:
— На первый взгляд, все предельно ясно и все абсолютно прозрачно. Если верить тому, что мне удалось нарыть в Интернете, примерно сто очень богатых благотворителей из разных стран мира вкладывают большие деньги главным образом в создание центров диагностики и всякого такого в Нигере. Работники фонда трудятся там рука об руку с гринписовцами и представителями других почтенных неправительственных организаций. Нам неизвестны суммы внешних инвестиций в фонд, но, судя по именам благотворителей, суммы должны быть очень крупными: все это, повторяю, очень богатые люди, бизнесмены, руководители национальных или межнациональных предприятий, главным образом иностранцы, в основном из Соединенных Штатов. Взять хоть мультимиллиардера из Техаса Тома Баффета [62] , который в прошлом году слетал за свои деньги в космос. Я навел на фонд нашу финансовую бригаду, потому что иначе туда носа не сунешь. Но, мне кажется, если и есть в чем его, в смысле — фонд, упрекнуть, то доступ к данным, способным это подтвердить, должен быть защищен наилучшим образом.
62
Тут, видимо, собирательный образ из двух «составляющих»: американского мультимиллиардера, считающегося самым щедрым благотворителем мира, Уоррена Баффета, который с 2006 по 2010 год передал благотворительным фондам более 75 процентов своего состояния, и Денниса Энтони Тито — американского же предпринимателя и мультимиллионера, ставшего первым в мире космическим туристом, заплатив за это 20 миллионов долларов.
— Под «есть в чем упрекнуть» ты имеешь в виду растраты, злоупотребления, хищения, так?
— Естественно. Известно же, как это бывает: создают «витрину», видимость деятельности, якобы нанимают людей, а на самом деле существенная часть денег уходит совсем на другое. Наши финансисты сразу же, с первых шагов, обнаружили, что у Шеффера открыто несколько счетов в Швейцарии. Что до ассоциации, то она обходится ему недорого, потому как детей, приезжающих с Украины, содержат семьи, в которых они гостят. А для работы более чем достаточно волонтеров.