Атомка
Шрифт:
— Я думал, что все здесь давно заброшено, что никто больше сюда не заходит.
— Атомному лобби хочется выглядеть как можно лучше, понимаете? Потому они только то и делают, что возят с места на место отходы, тратя на это астрономические суммы, хотя, если по-честному, вместо того чтобы болтать насчет ракет к Юпитеру, надо бы им нагрузить этой мерзостью ракеты и отправить куда подальше.
— Ваши автобусы забирали детей из Базара? Занимались ими?
— Хотели бы, да невозможно. У тамошних обитателей нет никаких бумаг, никакого статуса. Они никто, их не существует. Ну и поэтому официально мы ничего не можем для них сделать.
Вдоль колючей проволоки они ехали километров пять, миновали первые заброшенные
— Нет, и он не видел ни женщины, ни мальчика, — бегом вернувшись на место и включая зажигание, вздохнул переводчик. — Видел только, как на мотоцикле кто-то тут довольно медленно проехал с неделю назад. И все.
— Какой был мотоцикл? И кто его вел — мужчина или женщина?
— Он и впрямь ничего больше не знает. Но есть надежда, что нам хоть что-то расскажут в Вовчках, — вроде бы мотоциклист двигался в том направлении.
Шарко обернулся к Люси. Может, они и на правильном пути, вот только чем больше они приближались к Припяти, тем меньше у них оставалось надежды найти Валери Дюпре живой. Слишком уж враждебна была эта земля, слишком опасны люди, которых они преследовали. И как забыть о крови на бумажке, обнаруженной в кармане малыша…
Еще с десяток километров — и они оказались в Вовчках, осколке девятнадцатого века, заблудившемся в ядерном апокалипсисе. Раздолбанные улицы, тачки, нагруженные картошкой, ободранные детские коляски, используемые как хозяйственные сумки. Только кирпичные дома, слегка приукрашенные по случаю Нового года, «жигуленки» и «таврии» с полуоторванными номерными знаками и свидетельствовали о том, какое время на дворе.
Мужчины и женщины всех возрастов, сидя на морозе у порога своих домов прямо рядом с товаром, торговали вареньем из черники, сушеными грибами, закатанными банками с какой-то едой… Увидев все это, Люси сразу вспомнила карту с показателями уровня цезия и большой кляксой ровно на том месте, где они сейчас находились.
Здесь каждая ягодка, каждый плод, каждый гриб радиоактивны…
И каждый человеческий организм.
Владимир припарковался у бесконечного леса [70] , на небольшой прогалине, выполнявшей роль автостоянки.
— Вот мы и подъехали почти вплотную к запретной зоне, — сказал он. — Вовчки — один из последних населенных — официально населенных! — пунктов по второму периметру [71] , до следующей деревни еще километров семьдесят к югу. А четверых ребят неделю назад мы увезли именно отсюда. Пожалуй, воспользуюсь случаем — навещу семьи этих малышей, гостящих сейчас во Франции, а заодно и поспрашиваю их родителей о том, что вы хотите узнать.
70
Вероятно, имеется в виду Рыжий лес, который расположен в одном-двух километрах к западу от Чернобыльской АЭС, уникальное место зоны отчуждения, где можно визуально наблюдать действие радиации на живые организмы.
71
Территория зоны отчуждения разделена, в свою очередь, на три радиационно-режимные зоны: 1) в пределах 10-километрового радиуса вокруг ЧАЭС; 2) буферная — от границы 10-километровой до внешней границы зоны отчуждения, кроме города Чернобыль; 3) часть территории собственно города Чернобыль, где размещаются общежития и административные сооружения вместе с прилегающими участками, объекты общественного питания и торговли, социально-культурного, медико-санитарного
Владимир взял фотографии и исчез за домами. Люси оглядывалась вокруг, смотрела на голые перепутанные, как палочки для игры в микадо [72] , ветви берез и тополей, чересчур синее небо, каменистые дороги — и в глазах ее читалась тревога.
— Какой ужас, — сказала она Франку. — Эти люди, этот затерянный городок, и все это так близко к тому, что для нас всего лишь слово. Никому нельзя было оставаться здесь после аварии!
— Это их земля, Люси. Если ты прогонишь их отсюда, что у них останется?
72
Тонкие узорчатые палочки в начале игры бросают на стол одной кучкой, и все они смешиваются, затем игроки по очереди вытаскивают по одной палочке, стараясь не задеть другие.
— Но они же медленно умирают, отравленные страшным ядом, Франк! И в отравлении этом принимает участие их собственное правительство, их государство. Здесь даже материнское молоко не защищает новорожденного, а убивает его. Всех сейчас волнует Фукусима, тогда как вот тут, вот прямо перед нами, происходит ядерный геноцид населения! Это просто чудовищно, никак иначе и не скажешь.
Люси задумчиво погладила себя по животу, а Шарко, натянув перчатки и надвинув шапку на лоб, вылез из машины, чтобы немного размять ноги. Он смотрел на лес и думал о монстре, затаившемся в тридцати или сорока километрах отсюда. Люси права: разве можно бросить всех этих людей на произвол судьбы?
Слева от него стояла группа подростков. Держась на приличном расстоянии от приезжего, они с любопытством за ним наблюдали. Кто-то из них улыбнулся комиссару, Франк улыбнулся в ответ и с горечью подумал о том, что завтра Рождество, но единственный подарок, который получат эти ребята, — очередная доза цезия-137.
Внезапно один из подростков отделился от группы и двинулся к Шарко. У красивого, смуглого и светловолосого пятнадцатилетнего примерно мальчика с голубыми глазами, кутавшегося в дырявую куртку, в другой стране, наверное, и судьба была бы другая… Подойдя, парнишка заговорил и потянул комиссара за рукав, будто хотел, чтобы иностранец пошел за ним.
Тут прибежал запыхавшийся переводчик:
— И здесь вроде бы тоже никто ничего не знает и никто никого не видел. — Владимир попытался оттолкнуть мальчика от Шарко. — Не позволяйте им к вам приставать, скорее всего, они сейчас начнут выпрашивать деньги. Поехали дальше.
— Похоже, он хочет что-то мне рассказать или показать.
— Нет-нет, поехали!
— Я настаиваю на том, чтобы вы с ним поговорили и все выяснили.
Мальчишка не отставал, пытался что-то объяснить. Владимир обменялся с ним несколькими фразами и сообщил полицейским: он утверждает, будто видел женщину на мотоцикле и даже разговаривал с этой женщиной. Якобы она останавливалась здесь, в Вовчках.
— Покажите ему фотографию.
Ермаков повиновался. Мальчишка выхватил снимок из рук Владимира, бросил на него взгляд и закивал. Взволнованный комиссар заглянул ему в глаза и обернулся к переводчику:
— Куда она ехала? Что или кого искала? Спросите у него, Владимир!
Подросток нетерпеливо выслушал перевод вопросов, заданных полицейским, и принялся что-то отвечать по-украински, показывая пальцем на дорогу. Разговор у него с Владимиром получился долгим.
— Эта женщина искала способ проникнуть в запретную зону на своем мотоцикле, но так, чтобы не заметила охрана, — рассказал седовласый, вернувшись к своим спутникам. — Она выдавала себя за фотографа, дала ребятам немного денег, и как раз этот вот мальчик, его зовут Гордей, отвел ее к «дырке».