Атомка
Шрифт:
Люси осмотрела желтый бочонок около матраса.
Прикинула, какой он высоты, какой вместимости.
Господи!
По коже у нее побежали мурашки — она услышала, как грохнулась об пол тяжелая железка.
— Франк?
Шарко не ответил. Сердце Люси забилось как сумасшедшее.
— Франк!!!
Она бросилась к лестнице, взлетела наверх…
Франк лежал на полу посреди комнаты, а прямо напротив Люси, перегораживая входную дверь, стоял Владимир, в зеленой куртке с капюшоном.
Стоял не шевелясь и пристально смотрел ей в глаза.
Позади раздался шум.
Люси едва успела заметить гигантскую тень, надвигавшуюся на нее с невероятной скоростью.
И почувствовать, что голова взорвалась и разлетелась осколками.
Потом — тьма.
64
Сначала
А какое-то время спустя ему удалось наконец-то разлепить веки, и к нему вернулся свет.
Он сразу же ощутил сильную боль в затылке и жжение на запястьях, но ему понадобилось еще несколько секунд на то, чтобы окончательно прийти в себя и понять: руки связаны за спиной. Люси тоже была здесь и тоже связанная, она лежала рядом, в задней части фургона, среди мотков электрического провода, веревок и каких-то труб. Лежала не безжизненно, потихоньку шевелилась, и ресницы ее трепетали.
Лицом к ним, на запасном колесе, сидел коленями к груди Владимир с пистолетом в руках. В задние окошки просачивался свет угасающего дня. Шарко заметил, что там время от времени мелькают голые ветки, и предположил, что, скорее всего, их везут через лес.
— Такого бы не случилось, если бы… — сказал переводчик. — Надо же было этому малолетнему придурку влезть куда не просили и навести вас на след! Приспичило ему, видите ли, дорогу показать… Ну и вы… вы добрались-таки до цели, вышли прямо к ЧеТор-три. — Ермаков, словно досадуя, покачал головой. — Говорил же я нашему шоферу Михаилу, чтобы отделался от мотоцикла, чтобы ничего не оставлял в здании, а главное — чтобы выдрал из стены эту чертову цепь! А теперь я не могу позволить вам действовать дальше: вы же сию минуту сообщите все властям, а они, с их возможностями, вполне могут добраться до нас. — Переводчик сжал челюсти, поиграл желваками. — Скажу полицейским, что вы оставили меня в Вовчках, а сами отправились в зону. В конце концов, это чистая правда. Ваши тела никогда не найдут: у Чернобыля есть хотя бы то преимущество, что он заглатывает все, что ни кинь ему в пасть.
Люси приподнялась на локтях, лицо ее сморщилось от боли. Боль была острая, пульсирующая, по черепу будто стучали изнутри.
А Владимир продолжал говорить:
— Чтоб вам было ясно… надо же повысить ваш культурный уровень! Так вот, чтоб вам было ясно: ЧеТор-три существовал как советский экспериментальный центр по изучению радиоактивности в течение всей холодной войны [73] . Радиоактивные вещества, необходимые для опытов, поступали прямо со станции, и никто не знал, что происходит там внутри. Но сегодня эти Богом проклятые развалины используются для других целей, и, думаю, вы сами это поняли.
73
Возможно, имеется в виду брошенная научная лаборатория возле Чернобыльской АЭС или один из научных стационаров Чернобыля — виварий, на местном сленге «крысятник», помещение, где содержались лабораторные крысы и проводились эксперименты над ними: http://chornobyl.in.ua/chernobyl-nauka-sostoianie.html.
Люси забилась в угол, попыталась избавиться от веревок, которые резали ей кожу.
— Где Валери Дюпре? — с трудом выговорила она.
— Заткнулись бы вы, а!
Лицо Владимира стало еще жестче, из взгляда окончательно пропало что бы то ни было человеческое, и теперь переводчик совсем не был похож на того, кого Шарко и Люси видели раньше.
Внезапно рессоры фургона скрипнули, машина качнулась, тела пленников подпрыгнули и снова рухнули на пол.
Владимир постучал рукояткой оружия по железу и крикнул что-то на своем языке шоферу.
Шарко не спускал с переводчика глаз:
— Сумасшедший, просто сумасшедший. А столько было красивых слов о возвышенных целях вашей ассоциации… Может, объясните, почему вы занялись такими делами?
Человек с белыми волосами вынул из рукоятки своего русского пистолета
— Даже и не пробуйте, понятно?
— Вы убиваете собственный народ, — сказала Люси. — Вы убиваете детей.
Ермаков уставился на нее, помолчал, потом замахнулся, готовый ударить:
— Глотку-то заткни!
— Ну, бейте, бейте! Вы просто подлец и трус, больше никто.
У переводчика глаза чуть не выскочили из орбит, но он глубоко вздохнул и все-таки опустил руку с оружием.
— Здесь люди готовы на все, лишь бы выбраться из нищеты, но вам такого не понять. Эти мальчишки в любом случае обречены, им не выжить, они нахватали столько цезия, что сердца у них дырявые, как сыр. И все, что я делаю, — это привожу их сюда, в ЧеТор-три. Потом ими занимается Михаил. Я беру деньги, и остальное меня не касается.
Бездушный наемник. Люси плюнула ему в лицо. Седовласый аккуратно стер плевок рукавом куртки, снова надел капюшон и выглянул в окно. По лицу его промелькнула едва уловимая улыбка.
— Скоро будем на месте.
Шарко продолжал теребить веревки. Нет, не выпутаться.
— Мы проверяли, ни один ребенок из тех, что привозила в Париж ассоциация, не пропал. — Франк решил отвлечь внимание седого.
— Те, конечно же, не пропадали. Но у детей, которые живут в нескольких метрах от тех, цезия в организме ровно столько же. — Машина, казалось, потеряла сцепление с дорогой, заскользила, потом клюнула носом, возвращая передние колеса на место, и поехала дальше. А Владимир как ни в чем не бывало продолжал: — Наша система отлажена лучше не придумаешь. Мы забираем детей из разных мест, находящихся одно от другого на расстоянии в десятки, если не сотни километров. На этой Богом проклятой земле дети уходят в поле или в лес за черникой и больше не возвращаются: силенок на обратный путь не хватает. У некоторых из них нет родителей и родственников, нет никаких документов, то есть никакого правового статуса. Иногда они объединяются в стайки, занимают брошенные здания, воруют, чтобы прокормиться. Базар — лишь один пример из многих. Полиция сюда и носа не сует, но если вдруг появляется — угадайте, что делает? Местные, они выброшены из мира, их словно бы и не существует. И исчезновения детей практически никто не замечает.
— Но почему именно этот чертов цезий? И почему именно эти дети?
Солнце внезапно скрылось за нагромождением бетонных блоков, которые, казалось, доходили прямо до неба. Кругом выросли серые стены — будто машина попала на улицы окаянного города. Тень легла на лица. Мотор урчал неровно, фургон временами ехал медленнее, то и дело менял направление.
— Этот монстр — слева от вас — знаменитый саркофаг, которым накрыли четвертый блок… Иногда здесь случаются утечки, и станция продолжает отравлять все вокруг… — Владимир посмотрел в окно, потом расстегнул куртку, распахнул ее и показал пришитые внутри тонкие серые пластины. — Свинец… Он хорошо защищает от радиации, не зря им пользуется для этого русская армия. И в капюшоне есть свинцовые пластинки, но более тонкие, чем эти. Так меньше возможности заполучить эту гадость.
Он снова поднял движок молнии до самой шеи, натянул капюшон, почти закрыв лоб.
Шарко не прекращал борьбы с путами. Теперь он чувствовал, что сможет освободиться, что это лишь вопрос времени. Надо только отвлекать Владимира вопросами, нечего ему смотреть на своих пленников чересчур пристально — и на Люси, и на него самого. Люси, как только похититель от нее отворачивался, тоже принималась извиваться, стараясь избавиться от веревок. Голова у нее болела по-прежнему, и она была почти уверена, что рана кровоточит.