Аттестат зрелости
Шрифт:
– Спой, Светка! Ведь классная песня!
– и обратился ко всем, словно кто-то собирался поспорить с ним.
– Честное слово, ребята, отличная песня!
И Светлана взяла первый аккорд:
– Знаю, ты равнодушен ко мне,ну а я все же вновь пишу...Зимний город заснул уже,лишь одна я сижу.Я сижу и пишу письмо...Голос у Светланы негромкий, несильный, но гитара помогала ей петь, а главное - столько душевности было в её
Грустные слова песни западали в душу, ведь у каждого был, наверное, такой миг, когда хотелось сесть и написать кому-то письмо, а потом оказывалось, что писать некому и не о чём. Но Сергей знал, кому писалось неотправленное Светкино письмо, знал, для кого эта песня, и даже Олег Власенко не имеет права на эту песню...
– Знаешь, сердцу хоть скажешь - молчи, вновь меня выдает оно,и опять я сижу в ночи, и пишу я письмо...Струны позванивали легонько, допевая последний аккорд, Светлана прижала их рукой.
– Чья это песня?
– нарушила тишину Ольга Колесникова.
– Моя, - ответила Светлана просто, и тут же вскинула голову, тряхнула волосами, засмеялась.
– А чего мы приуныли?
Нагнала я на вас тоску! Коль, давай музыку, танцевать будем!
Она встала со стула, бережно провела по темно-коричневому корпусу ладонью, точно погладила живое существо и осторожно отдала гитару Игорю.
Музыка взревела, в шкафу опять тоненько начала вызванивать посуда, десятиклассники ринулись на середину комнаты, и Светлана тоже, но видел Сергей, что не исчезла ещё из её глаз песенная печаль.
Сергей вышел на крыльцо, хотелось курить, но данное слово отцу он нарушать не стал, потому спустился с крыльца, но тут открылась дверь, и в освещенном проеме показались двое. Сергей поспешно нырнул за куст сирени, росший у крыльца, обрадовавшись, что он такой большой и густой - Сергею хотелось побыть одному. И тут же пожалел, что спрятался: на крыльце стояли Светлана Рябинина и Олег Власенко.
Сергей боялся шелохнуться: ветки сирени предательски выдали бы его своим шуршанием. Рядом противно ныл комар, пока не уселся на лоб, и Сергей тут же почувствовал нестерпимый зуд, и никак не прихлопнешь кусачее насекомое!
– Почему ты никогда не пела эту песню раньше?
– спросил
Олег, но не дождался ответа, потому продолжал говорить,
помолчав немного.
– Если бы эта песня была для меня, я был бы самым счастливым человеком на свете.
Свет из кухонного окна падал на лицо Светланы, и Сергей увидел, что на лице девушки блуждала летучая улыбка, и мысленно она, пожалуй, была далеко отсюда.
– Вот смотрю на тебя, Свет, ты здесь, а мысли где-то далеко, - сказал Олег.
– Не надо, Олежка. И вообще, я думаю, не надо нам больше встречаться.
– Ну, зачем ты опять так?
– укор слышался в голосе Олега.
– Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, - он посмотрел внимательно на девушку, удивился.
– А у тебя глаза зелёные, как у кошки. Днём были серые, а сейчас зелёные. Почему?
– Да потому, что я колдунья.
– Светлана шутливо боднула Олега в плечо, повела его в дом.
«Действительно, колдунья!
– подумал Сергей.
–
«Смысл жизни... В чем он? Мне кажется, в служении Родине в буквальном значении этого слова. Может быть, это покажется вычурными, громкими словами, но, по-моему, каждый гражданин должен защищать своё Отечество не только потому, что его к этому обязывает Конституция... Я хочу посвятить свою жизнь служению Родине, я хочу быть военным, и буду поступать в военное училище…»
Над тетрадями склонилась седая голова. Губы шевелились, повторяя написанное. Настольная лампа освещала усталое лицо, улыбка скользила по губам.
Анна Павловна Тернова последний раз проверяла сочинения своих учеников. В последний раз она читала высказывания философов десятого «Б». Они ей дороги ещё и потому, что вместе с ними из школы уйдет и она сама - таково строгое решение врачей.
Последний её класс, который был такой же, как другие классы, но в то же время и дороже других.
Анна Павловна достала из ящика стола кипу записок, что вручила ей в больнице сразу же, как она очнулась, Вера Ивановна Окунь, хирург с золотым сердцем и очень умелыми и смелыми руками. А среди записок - рисунок Вити Сутеева. Ах, Сутеев, Сутеев, добрый и немного нескладный Витька-мореход, влюблённый в красоту, море и... Викторию Осипову, девчонку со злым сердцем.
Пожалуй, именно эти записки подняли ее на ноги после операции. Записки и посещения «бэшников», которые в больнице были не похожи на себя - тихие, скромные и вежливые.
Война тяжелым лемехом перепахала многие судьбы. Прошлась и по её судьбе. Как-то так получилось, что не полюбила она никого до войны, а на фронте, куда попала после курсов медсестер, встретила своего единственного, но коротким было счастье - погиб её Алёша...
А после Победы так никто и не стал близок и дорог сердцу, не было никого лучше того, кто действительно стал для неё единственным. И детям в школе Анна Павловна отдавала всю свою нерастраченную любовь.
Анна Павловна отодвинула очередное сочинение в сторону, посмотрела вновь на небольшой рисунок под стеклом на письменном столе. Да, у Сутеева талант...
Она опять начала читать сочинение, написанное мелковатым, но разборчивым почерком Василия Окуня.
«Раньше мне казалось, что самая лучшая жизнь - это весёлая, беззаботная, когда у тебя всё есть, а главное - много денег. Ты никого не греешь - а зачем? И тебе нет тепла - ну и что? Так живут сотни людей, может, и тысячи - только для себя. Жил и жил себе, ни о чём не думал, даже о самых близких и родных мне людях не думал, что им-то, этим людям, больно за меня. Это было до тех пор, пока не встретил я одного человека. Вернее, я не подозревал, что это самый лучший человек на свете. А встретил я этого человека действительно, как в кино или сказке - в лесу. Мне хотелось, чтобы этот человек не думал обо мне плохо, а всё получалось наоборот, хотелось быть для него самым лучшим на свете, а приносил одни огорчения... Но я действительно стал другим. А этот человек не верит мне. Поверит ли когда-нибудь? И всё-таки я счастлив, и смысл жизни, по-моему, в том, чтобы был рядом с тобой надёжный друг, или хотя бы знать, что он есть, хоть и будешь далеко, что верит он тебе...»