Аттестат зрелости
Шрифт:
— … шушеры крутится. Короче, Степан Никифорович, нужны «карандаши». Чем больше, тем лучше. За деньги не беспокойся. Сколько потребуется, столько дадим!
Степан Никифорович вздохнул тоже встал:
— Легко сказать «нужны», «чем больше, тем лучше». Вопрос — как? Каким образом? Я даже не представляю себе…
— А, может, стоит просто раскрыться перед ним, а? — предложил Кирилл. — У тебя с ним отношения ровные, доброжелательные. Подумай, пожалуйста. И не тяни. Надеюсь, ты понимаешь, чем вызвана моя просьба?
Степан
Глава 44
Презент от Зинаиды Павловны
В понедельник, проводив maman и Альбину — они стабильно вместе стали выходить на работу, а порой и возвращаться тоже вместе — я стал собираться в школу. Следующий автобус, на который я садился, подходил на 15 минут позже. Утром в начале смены расписание общественного транспорта еще как-то соблюдалось. А вот после обеда, ближе к вечеру автобусы уже ездили, как придётся. Летом так вообще приходилось ждать иногда по часу, а то и по полтора. Хотя обозначенный в расписании интервал движения составлял 10–15 минут.
Несмотря на кошмарный внешний вид, сапоги и в минус тридцать не давали ногам замерзнуть. Меховая куртка тоже поддержала своё реноме и своего насквозь отечественного производителя — вологодскую фабрику имени какого-то там съезда КПСС.
На «космической» («остановка 'Улица космонавтов») в автобус подсела Ленка-Жазиль. Ехать стало немного веселее.
На конечной мы разошлись. Я направился к Мишке, Ленка — прямиком в школу.
— Скоро породнимся, — как-то буднично заметил Мишка.
— Что? — я остановился. — Не понял?
— Ты не в курсе? — удивился Мишка. — Дядя Юра даже с нами информацией насчет женитьбы поделился. Он же каждый выходной у вас пасётся.
— У нас?
Юр Юрич к нам, конечно, периодически заглядывал, но чтоб каждый выходной… А вот maman взяла за моду каждое воскресенье куда-то пропадать. Не скажу, что это мне не нравилось. Наоборот, я больше времени стал отдавать учёбе, то есть медитации, растениям — «вяленькому цветочку» и дубкам, которых у меня на окнах в квартире красовалась целая роща.
Вот и вчера maman принарядилась, накрасилась (хотя сейчас она в этом практически не нуждалась!) и с самого утра куда-то слиняла, чмокнув меня в щечку и посоветовав:
— Ужинай без меня!
«Ужинай без меня!». Я еще и позавтракать не успел. А тут — ужинай… В раздумьях я даже не среагировал, что там рассказывал Андрюха-Комар, к которому мы зашли по дороге.
— В радиорубку?
— Ага.
Сразу после раздевалки мы направились в радиоузел, который был в кабинете директора. Однако в этот день передачу нам проводить не дали.
В кабинете директора за своим столом сидел директор Иван Степанович Матвеев, за приставным столом разместилась завуч Людмила Николаевна Малевская.
—
— А передача?
— Сегодня отложим, — махнула рукой Малевская. — А ты, Ковалёв, останься. Сядь, не отсвечивай!
Я пожал плечами и осторожно присел на стул сбоку у двери. Директор дождался, пока Мишка уйдет и закроет за собой дверь, и сразу в лоб задал вопрос:
— Откуда ты знаешь Зинаиду Павловну Наумову?
— Познакомились вот, — уклончиво ответил я.
— Как это познакомились? — повысила голос Малевская. Я развел руками, совершенно не желая отвечать. Ну, а что? Рассказать, как гэбэшники меня привезли к больной бабке, а я её вылечил? Вот и оставалось только выкручиваться.
— Что молчишь? — продолжала настаивать Малевская. Я вздохнул и уставился в пол.
— Ладно, — сказал директор. — Оставим это.
Он протянул мне черезстол сложенный тетрадный лист.
— Она приезжала в субботу, искала тебя. Оставила тебе записку.
Я встал, подошел к столу, забрал листок, развернул, прочел:
— 7–45–66. Антон, позвоните мне, пожалуйста. З. П.
— Извини, но я прочёл её, — повинился директор. — Мало ли.
Я кивнул. Я не видел ничего здесь такого постыдного. Тем более, что записка была не заклеена в конверте, а передана вот так, просто в сложенном состоянии.
— Ты не сказал, в каких ты с ней отношениях? — спросил Иван Степанович.
— Ни в каких, — ответил я. — Помог ей чуть-чуть и всё…
— Как ты ей помог? — влезла в разговор Малевская, перебив меня.
— Да так, немного, — опять уклонился я. — Я даже не знал, как её зовут.
— Она тоже не знала, как тебя зовут, — сообщил директор, — пока не увидела твой портрет в газете, где ты соревнования выиграл. Вот и приехала тебя поблагодарить.
— Знаешь, Антон, — снова влезла в разговор Малевская. — Ты должен поговорить с Зинаидой Павловной, рассказать ей о проблемах школы, о недостаточном обеспеченности учебными материалами, мебелью… Видишь, какая старая мебель, например, в кабинете директора?
Я поперхнулся и закашлялся. Самоуверенная наглость Малевской меня, мягко выражаясь, несколько удивила.
— Школа тебе дала образование, — самозабвенно продолжала Людмила Николаевна. — Научила тебя дружить, дала тебе путевку в жизнь, по которой ты вскоре пойдешь с высоко поднятой головой…
А я в это время вспомнил, как полтора года назад в восьмом классе меня в коридоре школы скопом избили тогдашние мои одноклассники Родионов, Мелешков и Баринов, которые в девятый не попали, пошли учиться в ПТУ. Причиной драки послужила та же «троянская Елена» — Ленка-Жазиль, на которую положил глаз Родионов. И как Малевская шла мимо меня, стоявшего с окровавленным лицом возле двери неработающего медпункта, поглядела на меня и молча прошла дальше.