Аукцион Грёз
Шрифт:
– …Что тебе стоит? Ты любишь возиться с малышами.
– Люблю, тем более этот малыш того стоит, он определенно в меня, - нежно говорит дед, - но видишь ли, у меня есть некоторые планы вне планеты. А с собой я взять его, прости, не могу. Но что за беда, - поручим его Никому и Ашо, воспитают в лучшем виде. А если хочешь, перешлем его Дане на Аврору.
– Дане только моего пацана не хватало, - ворчит отец.
– Она воспитает, да, мало не покажется. Может, лучше Таис и этому бездельнику с Мицара, которого ты пригрел, пристроим?
– А мама скоро приедет?
– наивно, как любой ребенок, спрашиваю я, сообразив,
Затихают.
Отец не набрался смелости ответить.
Он так и не рассказал, что же тогда произошло. Как получилось, что он, великолепный пилот, знающий планету как свои пять пальцев, вылетел из дальнего селения вместе с напуганной молодой женщиной, которая когда-то немного развлекла его, и спящим ребенком в одеяле, а прилетел в Лабиринт уже только с ребенком. Без женщины.
А я не рискнул спрашивать.
Зато дед всегда был смелым. Смелым и нежным.
– Малыш, мама не вернется, - сказал дед, поднимая ногу выше, чтобы мы могли смотреть в глаза друг другу.
– Тебе придется как-нибудь поладить с нами.
– Мама никогда не вернется?
– я, четырехлетний, цепляюсь за колено, и умоляюще смотрю в сине-серо-зеленые переливающиеся глаза деда.
– Никогда-никогда?
– Да, малыш. Ты уже достаточно большой, чтобы понять, что так бывает.
– Дед протягивает ко мне руки, берет на колени, обнимает. Это великолепное убежище. Тут можно даже смириться с потерей мамы, которую я и так видел урывками между работой и тяжелыми домашними хлопотами. Но я неуверенно хныкаю, прижав смуглую, опаленную яростным солнцем родной планеты щеку к кружевному жабо.
То ли разреветься, как хочется.
То ли быть “смелым мальчиком”, как учила мама.
Ласковая легкая сухая рука гладит меня по голове.
Силуэт в камуфляжной форме плавится, дрожит на солнце. Отец отошел к перилам просторного балкона и смотрит на пустыню планеты Ат-Уны. Не оборачивается. Дед мягко целует меня в наголо обритую макушку и плотнее прижимает к себе, словно защищая от неведомой опасности.
Отец, не оборачиваясь, говорит:
– В шесть отошлю в Коридоры. Как ты поступил со мной, - в его голосе нет укоризны, отец остался в убеждении, что Коридоры Рока, монастырское воспитание - это самое лучшее и правильное, что только могло с ним случиться. Дом - для девочек. Коридоры Рока - для мальчиков.
Рука деда ласкает меня по спине и голове.
– Как скажешь, - задумчиво говорит Канцлер.
– Как скажешь. Но я бы посмотрел на малыша, какой он, что из него вырастет …
– Какая разница, - говорит отец, не оборачиваясь.
Какая разница? Да, в сущности, никакой.
Отцу нет никакой разницы, что я из себя представляю.
***
Наутро в палатке было пусто и убрано. И довольно прохладно. Я проспал момент, когда теплая компания разошлась.
И вот когда я, наконец, подошел наутро к стенке, достаточно бодрый и готовый к трудовым подвигам, я увидел свои синие ночные отметки. Пепел оставлял в организме очень заметные следы - сине-серые точечки на языке, плюс - спустя какое-то время окрашивал мочу в красивый голубой цвет. Отчасти поэтому его повсеместно разрешили. Явное не представляет угрозы. Тайное страшнее.
Так вот, разводы во льду подозрительно поблескивали.
Я пригляделся…
Потом с досадой подгреб свежего снежку и тщательно утоптал
Постоял, подышал воздухом. Посмотрел на палатку шихи. Там нынче было как-то потише.
Посмотрел на палатку Джека.
Из палатки Джека выбрался человек в клочковатой шубе, маске и шапке, и быстрым шагом отправился вверх по Ленте.
Я пару мгновений смотрел вслед Марите. Затем поднял инструмент.
Раз, два…
На руки вывалился осколок льда с застывшим внутри клубком цепочек. Что же, день начинался неплохо. Я отложил добычу, поплотнее перехватил ледоруб и ринулся на заработки.
На душе стало пасмурно.
Мне надо было немного подумать и с кем-нибудь поговорить. Просто по-человечески.
Джек для этой цели больше не подходил.
*
Глава 5
Два дня я сознательно трудился. И умственно, и физически. Ночами валялся возле небольшого компьютера. Днями колол лед, вживался в среду. Среда должна была бы уже понять, что любви у нас с ней не получиться; но климат от этого не смягчился…
Признаться, мне как-то не верилось, что тут народ целыми месяцами ничего не добывает, - однако получите-распишитесь. И на моем участке пошел пустой лед. Красивый, искристый, но совершенно пустой. Колоть его ради спортивного азарта было любопытно - но не более того. Мышцы постепенно приспособились к новому виду нагрузки. Попутно я приноравливался к свойствам льда, придумывал новые приемы работы.
Однако становилось скучновато. Меня даже посетила осторожная мыслишка относительно того предмета, который поблескивал из-под знаменательных синих проталин; но я лишь плотнее утоптал это место. Тем более, что старатели, раскупившие мою удачу, понемногу несли обещанную плату, - и вещи попадались вполне приличные. С самых разных миров.
Пару раз я медитировал по системе Коридоров. Мне требовалось успокоиться и прийти к какому-то внутреннему повороту.
Приходилось признать, что-то поменялось. Рок настигал всегда внезапно, не там и не тогда. Это его отличительная особенность, фирменный прием.
К Повороту Коридора нельзя быть готовым, даже если его ожидаешь, даже если предчувствуешь, что вот-вот на него выйдешь.
Раз и навсегда, в самом начале наших отношений, когда Марита впервые полетела со мной как напарница, мы заключили договор о ненападении на личную жизнь друг друга. Это было весьма предусмотрительно и разумно при наших профессии и образе жизни. И сейчас меня весьма нервировал не тот факт, что Марита немного развлеклась, а моя реакция на это развлечение. Пусть разовая, но слишком уж сильная и непривычная. А ведь и у меня рыльце было в пуху… да еще в каком… неужели и Анджи мои легкомысленные, ничего не значащие связи так же неприятны?..
Джек красавчик. Слегка обмороженный, но тем не менее.
Предположить, что моя женщина просто переночевала в тепле, воспользовавшись стихийно организовавшейся задушевной беседой (о чем они, кстати, трепались?..), я не мог. Если бы мне довелось случайно узнать, что Марита и Джек провели невинную ночь в уютной палатке, мирно предаваясь сновидениям, я бы усомнился в ее душевном здравии. И я, собственно, тоже не стал бы теряться в такой ситуации с какой-нибудь красоткой, да еще после слабенького, но все же настоя дядюшки Ашо.