Авантюрин. Сборник рассказов
Шрифт:
– Ева сказала…
Оглянулась: из темноты на неё, застёгивая рубашку, смотрел сторож. Монкада спрятала лоскут в карман и побежала.
Проснулась от свиста упавшей за окном груши, от её удара о землю. «Точно разбилась», – было первым, что подумала Монкада.
Она вскочила и посмотрела на постель Евы: сестра лежала лицом к стене, накрытая одеялом. Взгляд Монкады упал на золотистую лужицу шелка на полу у кровати. Она вспомнила о том, что произошло ночью. Но слёзы не выплеснулись из её глаз, а застряли в горле.
– Ева, – позвала Монкада.
Тишина.
Девочка
– Сегодня ночью ты отведёшь меня к энотере.
Ева молчала. Монкада заметила, как дрогнули её ресницы.
Девочка пошла на кухню, поставила кипятиться чайник и села за пасьянс – игру для одиночек. Сказала себе: «Сегодня всё сложится, вот увидишь» и достала из колоды первую карту.
Песчаная буря
Когда впереди видишь оазис, всегда есть вероятность ошибки. Это может быть мираж, иллюзия или фата-моргана. Но всё же идёшь к нему, не замечая ни ветра, ни жажды, ни как губы покрываются коркой, как трескаются, кровоточат и высыхают. Тогда шаг за шагом зелёный остров в коралловом море пустыни становится ближе, а сердце ликует.
Там, в оазисе, ветер бьётся в стены шатров. Внутри на коврах отдыхают мужчины. Верблюды лежат у колодца, поджав ноги. Женщины с кувшинами на головах двигаются бесшумно, как лисы. Всё в точности так, как описано в сказках.
Когда ходишь по планете один, твоя привилегия – подслушивать разговоры. Не нырять целиком, а задержать дыхание и на миг опустить голову в водоём чужой жизни, у кого это озеро, у кого – река, у кого – болото. Я сел у одной из палаток, сделал вид, что высыпаю песок из ботинок, и услышал:
– …Ощущение такое, как перед песчаной бурей: исчезают все звуки, жизнь замирает, перестаёт дуть ветер, что-то чёрное зарождается на горизонте, но ещё не понимаешь, что это такое. Только чувствуешь духоту и тревогу.
– Как при песчаной буре, дёргаться не надо, дочка. Если поняла, что близко ненастье, остановись, ляг на землю и чем-нибудь накройся. Песчаные бури не длятся долго. Знаешь, от них бывает и польза. Не повредит полежать пару часов лицом в пол, а потом стряхнуть песок, вдохнуть глубоко и понять, что выжить – это уже счастье. Если твой дом завалился, значит был построен плохо или не на своём месте. Сфинкс пережил миллионы песчаных бурь, войны, упадок цивилизации; видел караваны, убийц, кладоискателей и праздных любопытных, но всё так же остаётся Сфинксом. Карфаген остаётся Карфагеном, хотя на старых камнях выросли новые виллы. По костям прежних людей ходят новые люди. Им на смену придут другие, но Карфаген так и останется Карфагеном. Добротный ковёр перевозят с места на место, даже когда он стал бледней под ласками солнца. Сотканный руками, он впитывает тепло, а узор так задуман, чтобы быть лабиринтом для взгляда. Поблуждал по нему глазами, отвлёкся, и вроде бы стало легче, и уже не хочется ни спорить, ни делить, ни расставаться. Только выпить чай и долить ещё немного в пиалу, закусить сладким орешком, закрыть глаза и тихо спеть любимую песню. Так что просто
Перестать подслушивать следует до того, как разговор будет окончен. Я пошёл вперёд, на другие голоса из палаток. Как в паутинах в коридоре старого замка, запутывался в диалогах о хворосте, о муке для лепёшек, о высохшей на верёвках одежде. Подумал: «Хорошо, что больше никто не говорит о песчаной буре. Хорошо, что она близится только к одной палатке. Впрочем, буря не страшна тому, кто знает, что это только проверка». Раскрыл карту и стал размышлять, куда отправиться дальше.
Продолжается дождь
– Зачем ты сюда прилетел? – прошептала Ситлали, глядя в окно на маленького грача под дождём. – Здесь пусто.
Женщина положила перед собой чистый лист, который должен был стать письмом, подумала, что рассказать о своём настоящем, но интересное было только в далёком прошлом.
Вспомнились слова мамы о Хоакине:
– Будь осторожнее с ним. Он жадный.
Ситлали, тогда ещё девочка, перебирала бусы и цветные ленты, которые подарил ей мужчина с севера, и смеялась над глупостью мамы:
– Как он может быть жадным, когда потратил столько денег на безделушки?
– Тогда почему ищет себе невесту так далеко от дома? – упрямилась мать.
Но Ситлали не хотела сомневаться. Втайне от всех под кустом жасмина она уже дала ему согласие уехать в холодные земли.
Прошло восемь лет с тех пор, как она в последний раз была дома. Даже письмо матери ей разрешалось отправить только на праздник святой Гваделупе. Цветные ленты поблёкли и истрепались. Новых Хоакин не дарил, Ситлали берегла эти и в обычные дни завязывала косу куском верёвки.
Только когда жених привёз её в посёлок под вулканом, Ситлали поняла, что пропала. Все дома в этом странном месте пустовали, лишь в одном Хоакина с невестой ждала старуха. После извержения вулкана жители Санта-Елены уехали искать прибежище в другом месте. Остались самые бедные – мать с сыном – и заняли лучший дом в деревне. Взялись собирать поспевший урожай с деревьев, до которых не добралась лава, но вдвоём не справлялись.
– Почему бы тебе не жениться? – сказала старушка сыну. – Поезжай на юг, там девушки привыкли к работе. Забирайся в глушь и выбирай невесту победнее. Такие не убегают.
Хоакин уехал и вскоре вернулся с Ситлали. Старушка посмотрела на неё и пробурчала:
– Маловата ростом, ну да ладно. Завтра сыграем свадьбу.
На следующий день Хоакин отправился за священником в город. Ехать в проклятую деревню под вулканом согласился лишь самый молодой, и то за двойную плату. Вся церемония заняла четверть часа. Затем Хоакин повез священника обратно, а Ситлали осталась со свекровью. Старуха разглядывала полотенца из мешка с приданым, а Ситлали сидела у окна, теребила ленту в косе и часто моргала, чтобы не заплакать.