Авиатор: назад в СССР 14
Шрифт:
Во время обслуживания авиационной техники сливаются различные жидкости, их в простонародье называют — «отстой». Обычная практика, когда после работ в поддоне их скапливается объёмом в нескольких литров.
— Чего он говорит, Сергей? — спросил Белкин, тоже внимательно слушавший француза.
Представитель авиасалона уже начал запыхаться от возмущения. Щёки покраснели, а лоб вспотел.
— Он говорит, что наши техники слили отстой в коллектор, отводящий дождевую воду. И теперь эти масла попадут в воду, которая подаётся через очистные сооружения в
— Пф! Было бы чего переживать. У нас и не такое дома сбрасывают. В реку заходишь, а там к тебе такой катяк плывёт с завитушками…
— Николай, а можно без подробностей. Он тебя всё равно не понимает, — тормознул я Морозова.
— Всё нормально! — похлопал Коля по плечу француза.
Ещё и большой палец вверх показал! Я отодвинул Морозова и объяснился с представителем руководства авиасалона.
— От имени всей делегации приношу вам свои извинения. Мы выступаем за защиту окружающей среды и предупредим техсостав больше так не делать. Они согласуют со службами обеспечения аэропорта, куда сливать отработанные жидкости. Готовы предоставить вам уникальный шанс познакомиться с нашей техникой вблизи, — сказал я и показал на МиГ-29.
Проблем с местными законами нам не надо.
Белкин не возражал, чтобы французу показали один из МиГов. Лишь бы он не раздул скандал. Уж больно суровые законы у них в области экологии. Единственное, что секретность надо было соблюсти и не всё показывать организатору. Он ведь может быть и засланным шпионом.
Я начал вкратце рассказывать об уникальных возможностях самолёта, но француз заулыбался и остановил меня.
— Мне достаточно посмотреть вас во время демонстрации, а вот мой родственник хотел бы с вами пообщаться. Вы и ваш коллега — знаменитые лётчики в Советском Союзе? — спросил француз.
— Не особо. Но мы хорошо летаем. Приводите вашего родственника, — ответил я.
— Думаю, что вы покажете свой класс в небе. А дядю я приведу. У него многое связано с Россией.
— Интересно! Ваш дядя — представитель русской эмиграции? — уточнил я.
Во Францию уехало много наших соотечественников после революции. Так, что может этот француз имеет русские корни.
— Нет-нет. Мой дядя служил в полку «Нормандия-Неман». Воевал с фашистами бок о бок с вашими лётчиками. Он много мне рассказывал о подвигах наших предков во Второй Мировой войне.
— Конечно. Приводите вашего родственника. Будем ждать.
Француз попрощался с нами и уехал на служебной машине. Насколько же тесен мир!
После того как уехал представитель организаторов авиасалона, вернулись и «суховцы». Настроение у них было не самое радужное.
— Я не полечу на таких условиях, Сергей. По мне так лучше не позориться. Я приехал сюда показать всю красоту и возможность Су-27, а мне говорят «придержи коней», — объяснял Олег, когда подошёл к нам.
— А что твой коллега?
Печка посмотрел в сторону второго лётчика и злобно зыркнул на него. Парень отвернулся, надел шлем и пошёл к самолёту.
— Сказал, что если скажут, сделает и пробежку по полосе. Прогнулся
— Что ж, поедем теперь и мы разговаривать с начальниками, — сказал Анатолий Ростиславович и пошёл к нашему минивэну.
Была у меня мысль не ехать, но генеральный конструктор всё же решился на этот шаг. Бросать его одного на амбразуру Чубова я не буду.
Морозов после рассказа Олега сомневался. И, всё же, решился поехать с нами к Чубову.
Через несколько минут мы вошли в центральный павильон выставки. Официальные лица в данный момент беседовали с представителями разных стран. Сразу стало ясно, что попасть к руководителю советской делегации не так уж и просто.
Масштаб выставки колоссальный. Собранные здесь образцы и макеты летательных аппаратов поражают воображение. Огромное количество фирм и производителей показывают свои модели самолётов и вертолётов.
Яркий свет, мелодичная музыка, запахи дорогого парфюма, пластика и средств, для мытья окон. Кто-то постоянно что-то протирает и поправляет на стендах. Шум голосов на разных языках, словно жужжание тысяч мух и пчёл.
— И это только закрытый показ. Что будет, когда сюда ещё и простых обывателей пустят, — сказал Николай, который шёл рядом со мной.
Дойдя до центра, мы обнаружили рядом с макетами наших самолётов огромное скопление людей. Борис Николаевич Паклин, взяв в руки микрофон, рассказывал о преимуществах наших истребителей над всеми остальными в мире. Затем перешёл к макету Ан-124 и уделил ему несколько слов. Удостоились его внимания и вертолёты Ми-8 и Ми-26.
— Мистер Палин… — спросил один из иностранцев, неправильно называя фамилию заместителя Чубова.
— Паклин, но вы можете, как угодно меня называть, — улыбнулся Борис Николаевич.
Противно, когда он так лебезит перед зарубежными делегатами.
— Мистер Палин, чем вы можете доказать преимущество ваших новых истребителей? Их пока не видели в воздухе, — продолжил иностранец.
— Увидите. Вам понравится, — кивал Паклин.
— Истребители ВВС США считаются лучшими в мире. Недавно себя отлично показал в небе над Средиземным морем Ф/А-18 «Хорнет». У нас были свидетельства, что новейшим корабельным истребителям СССР не удалось выиграть борьбу за господство в воздухе. Как вы это прокомментируете? — спросил другой иностранец с диктофоном в руке.
Журналисты, оказывается, тоже здесь присутствуют.
— Этот вопрос я не могу обсуждать. Он в ведении Министерства Обороны. Советский Союз за мирное урегулирование споров.
— Так ответьте, какой из истребителей лучше? Мы видели в деле «Хорнеты», а ваши самолёты пока только… макеты.
И после такого он стерпит? Как оказалось, да. Паклин ушёл от ответа и продолжил рассказывать, что ему нравится во Франции.
Мы нашли в толпе Егора Алексеевича, который давал короткое интервью молодой журналистке. Переводчик пока переводил слова Чубова, я подошёл и попросил на пару слов.