Авиатор: назад в СССР 14
Шрифт:
Раздались громкие аплодисменты. В строю кто-то даже похвалил Михаила Сергеевича за хорошо поставленную речь и смелые высказывания.
Началось награждение. Первым пригласили Саню Белевского. По алфавиту он первым шёл из тех, кого представили к званию Героя Советского Союза.
За ним пошли и остальные. Когда награду получил Олег, очередь дошла и до меня.
— Указом Президиума Верховного Совета СССР, за мужество и героизм, проявленные при испытаниях авиационной техники, звание Герой Советского Союза присвоить Родину
Громкие аплодисменты со всех сторон. Шёпот коллег со словами «молодец» и «лучший». Улыбающееся лицо генерального секретаря. А всё равно на душе не по себе.
— Поздравляю вас, Сергей Сергеевич, — жмёт мне руку Горбачёв и вешает на грудь награду.
Золотая пятиконечная звезда и красная прямоугольная колодка теперь прикреплена на мой синий пиджак. Высшая награда страны. Как представлю, сколько людей до меня получали звезду Героя и сколько удостаивались этого звания посмертно… От этого трепетно и волнительно.
— Служу Советскому Союзу!
Генеральный секретарь ещё раз пожимает мне руку и предлагает сказать пару слов. Конечно, он ждёт, что скажу спасибо руководству партии, семье или ещё какие-то заготовленные на этот счёт фразы.
Подхожу к микрофону. Фотографы со всех сторон щёлкают, делая фотографии с разных ракурсов. Операторы снимают на камеру, готовя материал к эфиру в новостях. Передо мной строй товарищей, с которыми мы прошли не одну морскую милю, а с кем-то и успели сражаться бок о бок в воздухе.
И кажется, что среди них стоят командир Томин, Ваня Швабрин и каждый из тех, кто отдал свою жизнь за светлое будущее. Их всех не перечислить, но я чувствую на себе их взгляд. Они смотрят, и они всё видят. Верят, что погибли не зря.
— Порой, мы с вами работаем здравому смыслу вопреки. И всегда наперекор преградам. Каждая наша награда — это героизм и труд сотен и тысяч людей. И делить её нужно с каждым, кто стоит в строю. Спасибо! Служу Советскому Союзу!
Раздались продолжительные и громкие аплодисменты. Горбачёв подошёл ко мне и ещё раз пожал руку, а следом за ним и Русов.
— Поздравляю! После торжественного вручения с вами будут говорить, — шепнул он мне на ухо и похлопал по плечу.
Вручение наград продолжалось ещё почти час. Ребров тоже был удостоен звезды Героя Советского Союза. Как и командиры кораблей, которые таранили американские боевые суда. Получили свои награды и командир «Леонида Брежнева», и командующий эскадрой. Возможно, мы бы увидели и товарища Бурченко, но его награждать будут в иной обстановке.
Всех, конечно, не могли пригласить в Екатерининский зал, но со слов Реброва, ордена и медали получили все.
— Ты за кого-то отдельно переживаешь? — улыбнулся Ребров, когда начался банкет, и мы отошли с ним в сторону.
— Гелий Вольфрамович, есть у вас в подчинении два архаровца, за которыми глаз
— Не произноси эти фамилии. Лётчики они, конечно, хорошие. Но у них такой пропеллер в заднице, что так и хочется их иногда приземлить отцовским лещом по этой самой… жопе!
В общем, опять что-то устроили Ветров и Борзов, но наград их лишать не стали. Каждому досталось по ордену «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР». Естественно III степени.
Ко мне сзади подошёл Паклин.
— Родин, тебя вызывают, — грубо сказал Борис Николаевич, поправляя на груди у себя орден «Знак Почёта».
— Не меня, а вас. Сейчас подойду. Скажите куда, — ответил я, отпив сок из бокала.
— Ты меня не понял? Вызывает тебя министр, — прихватил он меня за локоть.
У Реброва даже глаза расширились от такой дерзости.
— Не ты, а вы, Борис Николаевич. Мне председатель Совета Министров сказал ждать вызова на разговор…
Тут за спиной Паклина показался и товарищ Русов с помощником. Это тот самый человек, что сопровождал когда-то в посольстве Анголы отца Чубова. Кажется, зовут Михаил.
— Сергей Сергеевич, нам с вами нужно пройтись, — сказал Григорий Михайлович.
Он подошёл к Реброву. Поздравил его, перекинулся несколькими фразами и потянул меня уже за собой. Паклин остался сзади и только искоса смотрел в мою сторону.
— Решил сам сходить к вам и проводить до генерального секретаря, — шепнул Русов.
— Важный разговор?
— А у нас не бывает простых. Дело касается вашего предстоящего участия в авиасалоне в Ле Бурже. Для нас это очень важно.
Об этом говорил и Белкин. В голосе председателя Совета Министров СССР чувствовалось повышенная серьёзность. С чего бы это он сам пошёл за мной, если мог бы прислать Михаила.
— Я могу узнать в чём важность? Ранее Советский Союз представлял только транспортные и пассажирские самолёты и вертолёты. Теперь и современные истребители, — сказал я.
Русов остановился и внимательно посмотрел на меня.
— Мне известно, что вы очень проницательный человек.
— Да? Мне льстит, что председатель Совета Министров знает такие подробности обо мне.
— Ну, мы же с вами в одном самолёте сидели. Бок о бок летали! Таких как вы единицы. Значит, вы понимаете, что неспроста мы начинаем… перестраиваться.
Русов внимательно на меня посмотрел. Его глаза так и пытались прожечь меня, чтобы я больше не задавал подобных вопросов.
Намёк мной был понят. Ещё в Ливии можно было догадаться о намерениях нашего государства продавать оружие и военную технику по самым выгодным ценам. Это дополнительный доход. А если так, значит, проблемы в экономике назревают.
— Сами понимаете, поддержка стран соцлагеря дёшево не обходится. А прекращать её мы не можем, — сказал Григорий Михайлович, и мы продолжили идти в направлении генерального секретаря.