Авиатор: назад в СССР
Шрифт:
— Вы думаете, я в это поверю? А потом и... мама Валентина заболела и умерла. Не вяжется что-то.
— Те, кто были там, нередко заболевали. Жаркий климат, дожди, распыление токсинов — нам нелегко приходилось в борьбе с грозным противником.
Кажется, у меня начал складываться пазл. Секретность, болезнь мамы Родина, фотография в кабинете Леонида Краснова, где он стоит на фоне джунглей — подобные детали ведут явно не на советский Дальний Восток.
— Как я понял, товарищ полковник, в тех местах, где погиб отец, звали вас не иначе как «льенсо»? —
— Вылитый отец. Умом ты явно не обдел"eн. Дело действительно было во Вьетнаме.
Глава 26
Из рассказа Доброва стало понятно, почему не просто узнать о гибели Родина-старшего. Во время войны во Вьетнаме, Союз оказывал помощь коммунистическому Северу. В частности, была группа советских военных л"eтчиков, занимавшихся обучением вьетнамцев.
Вряд ли, можно что-то откопать в советских архивах по поводу обстоятельств инцидента. В конце нашего разговора, Добров дал мне понять, что в день гибели Родина-старшего учебно-тренировочных пол"eтов не было. Сам полковник видел, как отца Сергея за день до вылета вызвали в штаб и он долго отсутствовал.
Значит, не всё так просто. У меня начинает разыгрываться нездоровое любопытство в отношении этого дела, а значит стоит продолжать попытки узнать правду. Ещё бы знать как?
В своих размышлениях после разговора с Добровым я не заметил, как дошагал до казармы.
— Серёга, поздравляю! — обнимал меня на пороге Костя.
— Бардин, ты меня удивляешь, — сказал я, в ответ на такие нежности со стороны моего товарища. — Ну куда вы втро"eм... Р"eбра сломать можно!
Мои товарищи все вместе сжали меня в своих объятьях. Я сам за себя так не радуюсь, как они за меня.
— Добров, говорят, благодарность объявил тебе? — спросил Арт"eм, отпуская меня. — Как с ним вообще летать?
— Да всё хорошо. Песни пели, анекдоты травили.
— Ну хватит сказки рассказывать! Говори как было, — продолжил наседать Т"eма.
— Да не сказки это. Он так расслабляет курсанта в полёте, чтобы не напрягался. Нестеров тоже так делает, — ответил я и пош"eл приводить себя в порядок.
— Это с тобой может и песни по"eт. Со мной вообще молчит, — жаловался Костя. — Как рыба!
— Что, вообще ни звука? — поинтересовался Арт"eм.
— Да не то слово. А как заговорит, меня аж перед"eргивает и голова начинает болеть. Эй, ты чего? — воскликнул Костя, когда я слегка пнул его по ноге. — Чего толкаешься?
— Рот прикрой на сч"eт своего здоровья. Кто-нибудь стукан"eт и пойд"eшь к врачам на обследование. Будешь опять осмотры проходить, а это всегда рискованно, — сказал я и слегка толкнул Костю в бок.
Увольнения мне сегодня не досталось, но я выпросил у Николаевича, чтобы он ходатайствовал о назначении меня в наряд по бане.
Самый классный наряд в моей жизни как прошлой, так и нынешней. Банный комплекс находится в городе, недалеко от училищного бассейна.
Приходишь туда, а там тебя встречает...
Кастинг тут что-ли такой? Принимают на работу только Кузьмичей. Мне кажется, они и од"eжку не меняют — тельняшка ВДВ и тапочки, будто в них все поколения дежурных по бане отходили, а возможно и отсидели.
С нашего курса выделяли по три человека каждую субботу. Наряд сказочный, к тому же засчитывается в графике. По факту, это увольнение с небольшой подработкой. А принес"eшь Кузьмичу пива на розлив, он тебя ещё и в командирскую баню может запустить попариться.
— Так, охламоны! Чтоб я ваши голые задницы до вечера не наблюдал в душевой. Пока теряйтесь, три часа вам на разграбление города, — сказал он нам, развалившись в сво"eм кресле в дежурке.
Парилка и снабжение Кузьмича были не очень интересны сейчас. А песни Анны Герман с пластинки, игравшие на проигрывателе «Концертный», не вызывали восторга. Хотя, по"eт она хорошо.
У ворот бани меня уже ждала Женечка. Прелестная девушка была сегодня в бежевом платье и белых туфельках на невысоком каблуке.
— А я не с пустыми руками, — похвасталась она, протягивая мне продуктовую сетку с двумя ароматными св"eртками. В животе сильно заурчало. Этот невероятный запах пирожков нельзя скрыть никакими упаковками.
— Я так с тобой поправлюсь. Ребят надо ещё угостить.
— Конечно. А... мы будем гулять? — спросила Женя, обнимая меня за шею.
— Давай просто посидим здесь. У меня времени немного. На три часа отпустили всего.
— Хорошо, — сказала она, присаживаясь на скамейку.
Сегодня она такая же мягкая и воздушная, как и всегда. Прижимается ко мне и рассказывает впечатления от прочтения очередной книги.
Я слушаю Женин пересказ, где-то в окнах домов играет Высоцкий, в воздухе витает запах жаренного шашлыка. Облокотившись на спинку скамьи, через листья деревьев я смотрю на голубое небо. Как же круто, что мне выпал шанс снова стать л"eтчиком. И, в то же время грустно.
— Ты чего такой печальный? Пирожки не вкусные? — спросила Женя, заметив, что я неохотно откусываю, принес"eнный ею, деликатес.
— Задумался. Что будет через 15 лет? Будущее пугает, — сказал я, прожевав небольшой кусочек пирожка.
— Как что? Будем мы жить в самой прекрасной стране, продолжим строить наше социалистическое государство и в мире будем жить. Что может тебя пугать?
Действительно, что может поменяться? Как бы хотелось сейчас бить во все колокола и предостеречь наших советских руководителей от ошибок. Только, кто поверит курсанту первого курса?
Сколько всего произойд"eт через 15 лет! Такие молодые, по хорошему наивные девушки и юноши, как Женя, скоро ощутят на себе весь ужас слома понятий и устоявшегося порядка. Ценности моральные станут нивелироваться материальными. Свобода и гласность, преподнес"eнные советскому народу, словно дорогой сыр, окажутся лишь приманкой в огромной мышеловке.