Автобиография пугала. Книга, раскрывающая феномен психологической устойчивости
Шрифт:
К счастью, наши собственные химеры превращают жизнь в приключенческие романы. Мы играем в наше прошлое и в конце концов составляем из него правдоподобный рассказ. И, как любое живое существо, химеры могут эволюционировать, принимать в зависимости от ситуации различные формы, подстраиваться под тех, кого мы встречаем на своем пути, и под те культурные контексты, в которых мы пребываем.
Историческая правда имеет не ту же природу, что правда художественная, очаровывающая или угнетающая нас. Неожиданная находка в каком-нибудь архиве, случайное свидетельство порождают историческую химеру, живущую до тех пор, пока другой документ или другое свидетельство
Химера рассказывания более динамична: радостна она или печальна, неважно – она неизменно спешит навстречу другим, стремясь поведать им свою историю. Однако манера других реагировать на этот рассказ меняет стиль повествования. Так окружение начинает понемногу невольно участвовать в создании автобиографического рассказа! И однажды случается событие, которое мы используем, чтобы отпустить поводья нашей химеры-репрезентации и принять на себя режиссуру спектаклем нашего существования. В этот момент мы оказываемся способны менять свои чувства под влиянием новой самопрезентации.
Пьеро и Эмили – со своими достижениями, радостями и различного рода страданиями – смогли выработать в себе психологическую устойчивость, и с этой минуты восприятие их окружающими людьми изменилось. В то время как Мугабо и Акайесу все еще не могут стать психологически устойчивыми, поскольку этому препятствует общество, которое их окружает, или семейная ситуация, о которой невозможно рассказать. Их химеры не способны нестись вскачь, окружающие попросту не позволяют им разогнаться и взлететь. Но однажды жизнь все же вернется к Мугабо и Акайесу, и изменившееся общество даст им возможность рассказать о пережитых трагедиях.
Мы не хозяева обстоятельств, благодаря которым окружающие нас предметы и события обретают тот или иной смысл. Однако нам остается небольшая доля свободы внутри общества, и люди, пережившие травму, в итоге способны обрести психологическую устойчивость и начать новый виток развития.
Каждый архив, каждая встреча, каждое событие, приглашающее нас создать необычную повествовательную химеру, знаменуют собой сенсорный период нашего существования, момент исхода, довольно хаотичную встряску, которая заставит нас попытаться начать новое, пусть и болезненное, существование и научиться жить счастливо!
Итак, о чем вы, может быть, прочтете ниже…
Некоторые процессы обретения психологической устойчивости мы сможем объяснить, изучая последствия стихийных бедствий. Вы увидите, что в разных обществах результаты окажутся разными.
В отношениях между людьми все более частыми и все более разрушительными становятся всевозможные проблемы. Они позволят нам изучать ментальный мир тех, кто является причиной их возникновения. Термин «терроризм» зависит от точки зрения говорящего. Из этого следует, что хорошо воспитанные люди могут совершать различные извращенные действия, не будучи извращенцами.
Пережившие травму не могут полностью умереть. Они представляют собой пугала, иллюзии, подобия человеческих существ, которые не станут настоящими людьми, если окружение не позволит им рассказывать. Возвращение к ментальной жизни после агонии включает в себя момент деперсонализации, граничащей с моральным мазохизмом.
Необходимое и обеспечивающее защиту каждому человеческому существу повиновение в
Сумевшие спрятаться и спастись от геноцида, а также приемные дети, оказавшиеся в новых семьях, помогут нам понять, как происходит этот процесс возвращения к жизни.
Ну вот, книга почти завершена. Вам осталось всего ничего: прочесть еще двести семьдесят страниц.
Глава I
Стихийные бедствия и культурный обмен
Адаптация и эволюция. Тараканье счастье
Наша психика не смогла бы нормальным образом развиваться в атмосфере хаоса, искривление реальности помешало бы установить в обществе порядок. И наоборот, мы бы не смогли представить окружающим себя так, как нам того хочется, окажись мы в ситуации рутинной, скучной реальности – информация, по сути, всегда остающаяся одной и той же, но приобретающей различные оттенки в зависимости от контекста, перестала бы «работать на нас».
Роль химеры заключается в том, чтобы выстроить, упорядочить те или иные феномены с целью сделать коллектив стабильным, пусть на короткий период. Благодаря химере, этому сказочному животному, мы можем рассмотреть истинные очертания предметов, силуэты людей, облик событий. Мы узнаем, как нам надлежит двигаться сквозь мир и жить в обществе, как убегать от людей и как приручать их. Мы адаптируемся к миру, который только что изобрели, и наделяем его тем смыслом, который придала ему только что созданная нами химера. Мы называем хаосом кипение жизни, не умея поименовать этот процесс иначе, и верим в химеру, придающую очертания тем феноменам, которые мы только способны себе вообразить.
Путешествуя, мы постоянно сталкиваемся с чем-нибудь загадочным. Мы замечаем, что животные и растения той страны, через которую мы проезжаем, являются всего лишь частичкой сложного мира. Дубы, растущие по берегам Вара, находятся вдалеке от моря, и по ночам лисы забираются в пригородные сады. Однако там же находят окаменелые останки мамонтов, шерстистых носорогов и видов растений, которые сегодня уже не существуют. Значит, в этом уголке планеты произошли какие-то серьезные изменения. Мы называем их катастрофами, если те или иные формы жизни не сохранились, и хаосом, если предполагаемый Богом порядок или слова, которыми можно описать происходящее, еще не возникли и у этого сиюминутного кипения жизни пока еще отсутствуют видимые очертания. Точно так же можно назвать катастрофой резкую смену поэтического ритма: допустим, вы начали цитировать стихотворение и вдруг «катастрофа» – неожиданный разрыв в середине строки – заставляет вас совершенно иначе продекламировать ее вторую часть. Этот момент хаоса, именуемый цезурой (паузой), по сути, определяет переход от старого порядка к новому миру.
Следовательно, адаптация, приспосабливание – неизбежный и бесконечный процесс, поскольку окружающий мир и условия существования в нем постоянно меняются. Нам кажется, что мир неизменен, ведь мы смертны и в течение нашей жизни ощущаем насущную потребность организовывать собственный миропорядок, выстраивая, таким образом, собственные стратегии существования. Будь мы бессмертны, мы могли бы констатировать, что стабильность – это очень ненадолго и любой миропорядок в итоге заканчивается хаосом.