Автопортреты на асфальте
Шрифт:
Наверно, с войны он и привез свою любимую присказку: "Хорошо после бани! Особенно - первые три месяца"!
Но вернемся к нашей ванной. Однажды я не выдержал и сказал:
– Дед, у тебя ж зрение плохое! Давай я буду смотреть за Аськой и рассказывать тебе, что я вижу.
– Спасибо за заботу!
– сказал дед.
– Но я плохо вижу только мелкие детали. А у Аськи все крупные.
И дед снова стал смотреть за Аськой. А я - за дедом. Что оказалось не менее интересно.
Дед приседал. Вертел задом, словно
– С легким паром!
Один раз, когда мы заступили на очередное дежурство и дед прильнул к замочной скважине, как к перископу, у него схватило поясницу. Причем так, что он не мог не только разогнуться, но даже отойти от двери.
– Может, принести шахматный столик?
– сказал я.
– Как будто мы в шахматы играем.
– Около ванной?!
– прошипел дед.
– Может, еще в туалете разложимся?!
– Вы чего там шепчетесь?
– вдруг спросила из-за двери Аська.
– А ты не подслушивай!
– прикрикнул на нее дед.
В другой раз я от нечего делать уснул на своем посту, и нас засекла соседка. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если б не Аська. Она прервала свое купание и, высунувшись из ванной, стала орать на соседку:
– Что вы на старого человека орете?! У него даже телевизора нет!
Интересно, что сам дед, когда мылся в ванной, наказывал мне стоять у двери и следить, чтобы за ним никто не подсматривал.
Нет нужды говорить и о том, что дед был влюблен в Аську. Но странною любовью. Помню, как он выговаривал ее жениху за то, что тот на ней не женится.
– Чего ты резинку-то тянешь?
– говорил дед.
– Хорошая же баба!
– А вы откуда знаете?
– вдруг насторожился жених.
– Да мужики говорят, - замялся дед.
– И чем же она хорошая?
– мрачнея, спросил жених.
– Чистая, - сказал дед.
– По пять часов моется. Пока все мыло не смылит. И свое, и чужое.
Когда Аська наконец-таки выскочила замуж и уехала к мужу, дед стал всем хвастать, что она выскочила благодаря ему. Правда, потом выяснилось, что Аська выскочила не совсем за того жениха, с которым дед вел агитационную работу. Тот после дедовской агитации наоборот смылся.
Но дед все равно настаивал на признании своих заслуг.
– Может, она и матерью стала благодаря тебе?
– спрашивали деда.
– Сомневаюсь, - говорил дед.
– Благодаря мне она только стала женщиной. Это ж театр одного актера был. И одного зрителя. Думаете, она не видела, что за ней подсматривают? Она ж лепила себя под моим художническим оком! Это ж водная феерия была! Купальщица! Наяда!
Драма с собачкой
У моей тети была собака. Фокстерьер - по национальности.
Однажды, когда тетя была в магазине, у нее эту собаку украли. Она даже видела сквозь витрину, как вор отвязывал собаку от
На другой день после кражи мы с мамой пошли к тете, чтобы поддержать ее в трудную минуту, а заодно и пообедать.
Я надеялся, что обед будет хороший, поскольку собаки теперь нет и тете не на кого сваливать вину, что котлеты без мяса.
Но обед оказался хуже, чем я надеялся, и состоял из трех блюд: на первое - стакан чая, на второе - второй стакан, а на третье - полстакана.
Тетя сказала, что не смогла нам устроить котлеты, поскольку они ей напомнили бы Тобика. Тобик - это фамилия фокстерьера.
Помню, я спросил тетю, какой породы ее фокстерьер - кобель или сука?
Тетя сказала:
– Когда он гуляет с другими собаками, это - кобель. Но когда он ворует котлеты...
Мы с мамой стали пить чай, а тетя стала рассказывать, какой замечательный у нее был Тобик. Она называла его: умница, золотой ребенок и собачий Карл Маркс.
Вообще, когда тетя рассказывала о Тобике, казалось, что речь идет не о фокстерьере, а о супермене. Он защищал тетю от некрасивых хулиганов, нырял с вышки и плавал всеми способами, включая кроль, брасс, баттерфляй и немного по-собачьи.
Хотя позже тетя проговорилась, что плавал он только на спине. Да и то - на тетиной.
– А как мы с Тобиком загорали на пляже!
– говорила тетя.
– И Тобик загорал?
– спрашивал я.
– Нет, - говорила тетя.
– Тобик лежал без дела. Но всякий раз, когда я выходила из воды, он приносил мне полотенце. Правда, один раз он принес чужое. Но оно оказалось еще лучше моего.
Я уже с отвращением допивал пятый стакан чая, когда мама вспомнила, что у нее есть один знакомый инспектор уголовного розыска.
– А он захочет искать моего Тобика?
– спросила тетя.
– Это зависит от того, сумеешь ли ты его к себе расположить, - сказала мама.
И они стали обсуждать, как лучше расположить испектора.
– Лучше всего приготовить хороший стол, - сказала мама.
– И бутылочку хорошего коньяку.
– Боюсь, что такой стол будет напоминать мне Тобика, - сказала тетя.
– Он что, пил коньяк?
– спросил я.
– Нет, он был порядочной собакой, - сказала тетя.
– Не пил, не курил.
Мы с мамой наседали на тетю с трех сторон: мама с одной и я - с двух. Потому что когда тетя от меня отворачивалась, я заходил с другой стороны.
– Нет!
– говорила тетя.
– Устраивать такое застолье, когда Тобик не известно, где!
– Наоборот, - говорила мама.
– Посидим, выпьем, помянем Тобика.
В назначенный день мы пришли к тете. Тетя надела на себя все украшения, какие у нее были, кроме, кажется, медалей Тобика.
Инспектор уголовного розыска опоздал.