Азбука для побежденных
Шрифт:
Он сделал ещё один шаг вперед, и Аполлинария снова отступила, упершись спиной в закрытую дверь.
— Так вот. Если ты человек, то ты охотно примешь истину, и станешь голубем, — назидательно произнес Петрикор. — Что, нечего ответить?
— Почему же, — Аполлинария посмотрела на него с презрением. — Ещё как есть. Ты играешь на слабостях. Ты шантажируешь. Ты обольщаешь. Ты ставишь их в зависимость, и диктуешь действия, которые выгодны для чего-то только тебе. Сейчас я не понимаю твоей выгоды,
— И что же тебе это даст? — с издевкой спросил Петрикор.
— Не знаю, — Аполлинария вдруг улыбнулась, неожиданно для себя самой. — Но сейчас я знаю точно только одно: ещё одного голубя в моём лице ты не получишь. Я не куплюсь на твои идейки.
— Какая гордая, — покачал головой Петрикор. — Гордыня это плохо, сударыня. Негоже так гордиться. И потом, на вас свет клином не сошелся. Ко мне обязательно придет кто-то ещё, и совсем скоро.
— К сожалению, в этом ты прав, — кивнула Аполлинария. — Они придут, да. Но, кажется, я поняла ещё кое-что.
— И что же?
— Они приходят, потому что это ты ставишь их в невыносимые условия, понуждая прийти, — Аполлинария толкнула дверь. — Что тебе с того? Нравится хрустеть костями и осознавать своё величие?
— То есть моего величия ты не отрицаешь? — прищурился Петрикор.
— Откуда мне знать, — пожала плечами Аполлинария. — Пока что я не вижу величия.
— И что же ты видишь?
— Я вижу шантажиста, изгаженную крышу, и скелеты тех, кто в тебя поверил, — ответила Аполлинария.
— А как же пейзаж, как же небо, как же свет и простор?
— А при чём тут ты? — резонно спросила Аполлинария. — Простор и небо были, есть, и будут! Или ты хочешь сказать, что это всё твоё создание?
— Чем ты докажешь, что не моё? — зло спросил Петрикор.
— Превратись в голубя сам, а затем умри на чердаке, — посоветовала Аполлинария. — Голуби ведь живут не очень долго. Если всё так, как ты говоришь, этот мир сгинет вместе с твоею смертью. Рискнешь проверить?
Петрикор ничего ей не ответил, лишь продолжал буравить Аполлинарию злым тяжёлым взглядом.
— Боишься, — покивала Аполлинария. — Видимо, правильно боишься, ведь ты знаешь, что сейчас ты лжёшь. И наивные тебе верят. И в тебя верят. Но ты совсем не тот, за кого ты пытаешься себя выдать. Мир не исчезнет вместе с тобою, он твоей смерти даже не заметит. Запах земли после дождя, ну надо же, — с насмешкой произнесла она. — Мог бы придумать что-то посолиднее. Твоё имя выдало тебя с головой. В общем, я пошла. Счастливо оставаться.
— А что если я не позволю тебе уйти? — вкрадчиво спросил Петрикор.
— И как же ты мне помешаешь? — Аполлинария открыла дверь полностью, чтобы лучше видеть, куда ступать. — Силой?
— А хоть бы и так.
— Не посмеешь, — покачала
— Я прикажу голубям напасть на тебя. Их много, ты одна. Не отобьешься, — покачал головой Петрикор.
— А вот это мне почему-то знакомо, — Аполлинария задумалась. — Когда стаей на одного, не похожего на них.
— Миллионы голубей не могу быть не правы, — заметил Петрикор.
— Ещё как могут, — возразила Аполлинария. — Ты сказал, что я не знаю людей, помнишь? На самом деле я, кажется, их всё-таки знаю. Да, люди доверчивы и наивны порой, это правда. И очень многое зависит от того, насколько совестлив тот, кому они доверяют. Кто-то один научит их мудрости и подарит истину. А кто-то другой превратит в голубей, на всё согласных, покорных, и не умеющих думать. Зачем он это делает? Может быть, ему просто нравится осознавать, что он всемогущий, и хрустеть костями. Прощай, Петрикор. Сегодня твоя охота закончилась неудачей.
Аполлинария вошла в дверь, и, не торопясь, пошла к люку — она была стопроцентно уверена в том, что Петрикор за ней не последует, и делать ничего не станет. И не ошиблась. Он так и остался стоять там, в светлом дверном проёме, на фоне бескрайнего неба над Гордом. Неба, которое ему никогда не принадлежало.
— А и правильно. Молодец, Поля, — с удовольствием произнесла тётя Мирра, когда Аполлинария закончила свою историю. — Так его, негодного. Знала бы ты, сколько их таких на самом деле… Уууу… — она покачала головой. — Неисчислимые тысячи тысяч. Петрикор, ха-ха. Вот же учудил.
— Я только не поняла, для чего ему это всё нужно? — спросила Аполлинария. — Это же глупо. Собирать людей, превращать в безмозглых голубей, хрустеть костями. Это же бессмысленно!
— С твоей точки зрения да, — покивала баба Нона. — Просто ты главного не знаешь.
— И чего же? — нахмурилась Аполлинария, которую именно в этот момент посетила нехорошая догадка.
— Пища, — ответила бабуля Мелания с неприязнью. — Для него это пища, Поля. И чем больше этой пищи, тем оно будет сильнее, и тем ему будет лучше.
— Оно? — переспросила Аполлинария.
— Да без разницы, — махнула ножницами бабуля Мелания. — Он, она, они — всё едино. Кушают они так, милая моя. Кушают, понимаешь? Этот, которого ты видела, мелкий совсем ещё, поэтому ты так легко и вырвалась. Был бы постарше да посильнее, просто так ты бы от него не ушла.
— Он бы меня превратил? — испугалась Аполлинария. — В голубя? Насильно?!
— Тебя-то? Нет. Убил бы. Ну, как, убил. Перевел бы в другую фазу, — непонятно сказала баба Нона. — А из другой фазы ты бы долгёшенько выскребалась, милая моя.