Баба Люба. Вернуть СССР 4
Шрифт:
— Ничего не понял, — почесал затылок Пивоваров.
— Анжелика через Флорес связалась с родной матерью, — выдохнула я, — и сообщила мне только сейчас. И теперь сегодня в три часа дня эта будет ждать в кафе.
— Да-а-а-а… — пробормотал Пивоваров, — дела-а-а-а…
— Не ходи! — посоветовал Комиссаров, — она заберёт Анжелику.
— Почему не ходить? — насупился юрист и хмуро посмотрел на слесаря, — Ефим, ты сам-то посуди, что нынче девочке у нас в Калинове светит? Она у тебя в ПТУ вроде учится, Люба?
—
— Один чёрт, — махнул рукой Пивоваров, — не институт же и точка. То есть у неё ни образования, ни связей, ни денег нету. И что ей светит? Выйдет замуж за такого же голозадого, прости Люба, нарожают кучу детишек, и ты потом будешь метаться между работой, подработками и огородом на даче, чтобы прокормить ещё и их.
Я икнула. Пивоваров сейчас описал ситуацию, которая была у меня в том мире.
— А так мамашка её в Америке всяко нормально пристроит. И, может, и остальных или заберёт, или так помогать будет…
— А как же я? — вытаращилась на Пивоварова я.
— А ты, может, хоть жить для себя начнёшь, Люба! — строго сказала Пивоваров. — А то обвешалась чужими детьми, то она страну спасает, то она мероприятия проводит! А ты когда последний раз с мужиком на свидание ходила, а, Люба? Муж тебя бросил, и ты на себе крест поставила?! А это не хорошо! Ты ещё не старая и можешь свою жизнь начать заново!
— А если меня всё устраивает?! — сварливо огрызнулась я, — если мне так жить нравится?!
— Ты это Пушкину рассказывай! — фыркнул Пивоваров, — я же вижу! Хоть и старый, но всё же не повылазило!
— Так ты лучше скажи, что ей делать, раз умный такой, — Комиссаров, который в последние дни был в центре внимание заговорщиков, после пренебрежительных слов Пивоварова почувствовал себя уязвлённо.
— Как это что делать?! — взвился юрист, — пусть берёт девку за руку и идёт на свидание с мамашкой. А там пусть смотрит по обстоятельствах. Если мамашка в адеквате — то пусть она своё дитя забирает. И за остальных поговори. Я бы, кстати, на твоём месте, договорился… точнее надо попробовать договориться, чтобы она тебя тоже сюда с детьми забрала.
— И как ты себе это представляешь? — Комиссаров прикурил вторую сигарету, обжег пальцы спичкой и, чертыхнувшись, пульнул её в урну.
— Так и представляю, — хмыкнул Пивоваров, — дети были много лет брошены, привыкли к Любе. Вот пусть мамашка Любу гувернанткой при детях берёт. И зарплату платит. А они уже большие. Ты тут, в Америке, чуток поживёшь, денег соберёшь и потом обоснуешься…
— Нет, Пётр Кузьмич, — покачала головой я, — я в России живу. И там я и умру…
— Если не будешь меня слушаться, то умрёшь, — кивнул Пивоваров и ехидно добавил, — от голодухи.
— У меня там отец старый, — сказала я, хоть это был мне не отец, но раз я отыгрываю роль Любы, значит это — мой отец.
— Отец скоро умрёт, а ты останешься куковать одна, — махнул
— Зато в России, — рассердилась я. — А не в этой Америке, где я всегда буду даже не вторым сортом!
Если не считать геноцида местного населения, то не было года, чтобы Америка не уничтожала какой-то народ: Африка, Китай, Панама, Куба, Корея, Ливан, Лаос, Иран, Ирак, Босния и Герцоговина, Югославия, Афганистан, Сирия, Пакистан, СССР, Россия… И это я уже не говорю про Хиросиму и Нагасаки, Вьетнам, Украину, Грузию и так далее…
Америка, словно саранча уничтожает всё вокруг. Я когда-то смотрела фильм, американский кажется, называется «Чужой», там страшные полунасекомые-полурептилии уничтожали людей. Вот у меня образ Америки — это Чужой. Причём рядовые американцы — малообразованные ограниченные люди, но при этом как-то же им удаётся проворачивать свои грязные и подлые делишки и разрушать огромные страны…
— Люба… — из задумчивости меня вывел голос Пивоварова.
— А? — буркнула я.
— Я говорю, что ты думаешь про наш план? — повторил юрист.
— Какой план? — невнимательно спросила я.
— Ой, ладно, тебе сейчас не до планов! — махнул рукой Пивоваров и велел, — в общем так, Люба. Сейчас иди в комнату. С Анжеликой не ругайся. Вообще ничего ей плохого не говори. Лучше ляг и часик постарайся поспать. Тебе нужно успокоиться. А потом пойдёшь на эту встречу и там разберёшься по ходу дела. И не волнуйся. Эта дамочка бросила детей в детдоме, а сама укатила за сладкой жизнью. Ты думаешь, дети это не понимают? Так что всё будет хорошо. А если получится с неё денег срубить, или детей в Америку пристроить — это будет ещё лучше. Не паникуй, в общем!
— Угу… спасибо… — кивнула я и побрела обратно к себе.
Шла и думала: ну чего я так разволновалась? Конечно, для Анжелики будет лучше жить в Америке. Здесь она выйдет замуж и ей будет хорошо. Во всяком случае на гамбургеры и картошку фри у неё деньги будут всегда. А у нас дома, в России, в ближайшее десятилетие будет тотальный Армагеддон.
Если только у меня не получится помешать всему этому.
Вот только чем дальше я смотрю на свой план, который тогда казался мне таким гениальным, тем больше я вижу, что он слишком мелкомасштабный и, боюсь, ничего у меня ничего не получится.
Я вздохнула и взялась за ручку двери.
Роно в три часа дня мы с Анжеликой вошли в кафе. В нос шибануло сырно-чесночным соусом и жаренным на углях мясом. В животе у меня заурчало — сегодня мы в столовой только ужинали, а весь день были на подножном корме.
В это время дня посетителей в кафе почти не было. В углу сидела какая-то парочка, а соседний столик заняла компания девушек.
— Где же она? — удивилась я: ни парочка влюблённых китайцев, ни группа школьниц на маму Анжелики явно не тянули.