Баба Люба. Вернуть СССР 4
Шрифт:
А вслух сказала:
— Где же я вам гербициды найду, Ольга Ивановна?
— Ну вы уж поищите, Любовь Васильевна, — попросила Сиюткина и ушла.
А я осталась посреди коридора с новой проблемой.
Пакет с книгами оттягивал руку, нужно было идти в номер и садиться монтировать доклад. И тут я вспомнила, как кто-то из наших, то ли Комиссаров, то ли Кущ упоминал о мешках дуста. Вроде они хотели их в городской водопровод высыпать. Вот интересно, высыпали они, или нет?
И остался у них дуст, если таки высыпали?
Чтобы проверить эту мысль, я
Но, к моему глубокому сожалению, Комиссарова на месте не оказалось. Я постучала, подождала и пошла к Кущу.
На мой стук дверь его номера распахнулась и оттуда выглянула всклокоченная заспанная голова.
— Извините, Фёдор Степанович, — примирительно сказала я, — у меня к вам один вопросик. Секретный. Я быстро.
— Заходите, раз секретный, — хмуро кивнул тот, бросив быстрый взгляд по сторонам коридора. — Только у меня немного не убрано, вы уж извините.
— Ничего страшного, это вы меня извините, что я нагрянула вот так вот.
Я вошла в комнату.
Да уж, про «немного не убрано» Фёдор Степанович явно поскромничал. Глядя на разгром в номере, создавалось впечатление, что тут, как минимум, прошло цунами.
— Так что там случилось? — спросил педагог.
— Да вот Ольга Ивановна жалуется, что борщевик Сосновского, ну тот, который мы в парке посеяли… и он не всходит, — пояснила я.
— А я чем помочь могу? — удивился Кущ и почесал всклокоченную голову.
— Помните, вы упоминали про дуст? — спросила я и добавила, — Ольга Ивановна считает, что какой-нибудь гербицид поможет. Или удобрение… в общем, нужно что-то химическое…
— Дуст есть, — обрадовал меня Кущ, — скажите Ольге Михайловне, пусть прикинет, сколько надо и мы завтра к вечеру принесем. И узнайте куда нести.
После того, как мы договорились, я развернулась, чтобы идти к себе. И тут под вешалкой я обнаружила ярко-красную ручку от фена. Это был импортный мощный фен Авроры Илларионовны, с которым она любила сушить свою шевелюру после бассейна. Там был местный фен, но она всегда приносила свой, чтобы все видели и завидовали…
Пёстрая, многотысячная толпа волновалась и бурлила прямо передо мной. Я как глянула на эти бесконечные ряды — так сразу липкий холодный ужас окатил меня с головы до ног.
Я глубоко вдохнула и выдохнула, и мысленно рыкнула на себя: соберись, тряпка! Это же всё понарошку. Ты сейчас спишь, а потом проснёшься и пойдёшь в свою «Пятёрочку». А вечером придут внуки и нужно ещё успеть приготовить их любимый пирог с яблочным вареньем. Так что давай-ка, быстренько соберись: скажешь этим людям речь и будешь свободна. Не забывай о Пашке!
Этот аутотренинг слегка меня отрезвил.
Хотя ладони всё равно были потными и липкими. И руки мелко дрожали.
А человеческое море всё бушевало и кипело.
И тогда я шагнула к микрофону…
Глава 9
Я
— Дорогие жители и гости города! Я счастлива представить…
Что именно я счастлива представить, договорить я не успела — мой микрофон с противным раскатистым скрежетом «Вжиг-гхих-ррычъ!», от которого аж зубы свело, просто взял и отключился. Более того, моментально погасли оба софита за спиной.
Я оглянулась и обомлела — огромный экран, на котором прокручивались картинки из библейских сценок, внезапно тоже погас.
— Рассс-рассс… — растерянно сказала я в микрофон.
Ничего. Микрофон, кажется, окончательно умер.
Толпа внизу заволновалась. Поднялся шум, который всё нарастал и нарастал.
Я оглянулась на организаторов, что стояли за моей спиной и чуть сбоку — чопорная дама, которая вела мероприятие озабоченно с кем-то переругивалась.
Я попыталась повторить без микрофона, максимально повысив голос, почти до крика:
— Дорогие жители и гости города! Я счастлива… — но тщетно, мой глас в этом шуме был подобен комариному писку у Ниагарского водопада. Меня банально никто не услышал.
Тогда я замолчала и ушла за сцену: не буду же я стоять, как дура, перед микрофоном и молчать.
Меня встретили встревоженные лица Валентины Викторовны и Арсения Борисовича. Ещё каких-то людей.
— Что делать? — спросила я их.
Кажется, никто из них не знал, что делать. Все куда-то метались, суетились, шумели, но микрофон от этого всё равно не работал, сцена была без света и звука, и грандиозное мероприятие, похоже, закончилось в самом своём начале.
— Пока побудьте здесь, — сказал мне Джорж, а по-нашему Гоша, наш бывший соотечественник, который нынче выполнял функцию «мостика» между нами и ними. — Сейчас там всё наладят, и вы продолжите доклад. Если, конечно, успеете.
Он посмотрел на меня и успокаивающе тронул меня за рукав:
— Вы, главное, не волнуйтесь, Любовь Васильевна. Вашей вины тут нету. Обычный технический сбой…
— И часто у вас такое бывает? — буркнула я.
— При мне впервые, — нахмурился он и продолжил, заглядывая в ворох бумаг, которые держал в руках. — Так, у нас дальше по регламенту выступление хора благотворительной организации «Маргаритки» в честь ветеранов боевых действий, затем выступление Прогрессивного просветительского союза с гуманитарным заявлением, затем танец монахинь Епископального общества помощи беженцами всего мира…
Он выдохнул и торопливо пролистал сценарий:
— А, вот! — облегчённо вздохнул он, — после общей «Песни надежды» Братского Ордена по борьбе с вырубкой деревьев, будет небольшой зазорчик по времени. Вот тогда вы сможете сказать свою речь. Но там время тоже ограничено, не больше семи минут. Но рассчитывайте лучше на пять.
— Но у меня доклад на двадцать, — растерянно сказала я.
— Нужно, значит, сократить, — покачал головой Джорж и прислушался к тому, что творилось на сцене.