Баба Люба. Вернуть СССР 4
Шрифт:
— Что случилось? — неглубокая морщинка прорезала её лобик.
Я рассказала о задании старейшины и продемонстрировала пакет с книгами.
— Я пыталась переводить, но вижу, что не успею, — вздохнула я и попросила, — помогите, пожалуйста.
Наша переводчица кочевряжится не стала, в тему моментально въехала, и мы с нею тут же засели за работу.
Она переводила название и аннотацию книг, бегло объясняла, что там в содержании, а я выбирала, что подходит для доклада, а что нет.
Получалось, честно скажу, не так уж плохо. Да,
Буквально за два часа у меня был черновой набросок доклада. Точнее куски текста, вполне подходящего для доклада.
— Ты, когда напишешь доклад, приноси, я переведу, — сказала она. — Только не тяни, Люба, чтобы мне всю ночь не сидеть. Да и тебе потренироваться хотя бы бегло читать надо будет.
— Спасибо, — сказала я.
— Погоди, — она сунула мне небольшой словарь, — возьми, только с отдачей. Сейчас будешь компоновать текст, вдруг какое слово глянуть надо будет. Он самый удобный.
— Ага, — я благодарно приняла словарь и запихнула его в общую кучу бумаг и книг в пакете.
— А теперь скажи мне, Люба, ты когда собираешься замуж за моего сына выходить? — вдруг в лоб спросила она.
И пока я, хватая воздух ртом в буквальном смысле этого слова, пыталась найти достойный ответ, чтобы и не рассориться (ведь ещё текст переводить надо будет), и вместе с тем не дать сесть на голову и вытянуть из меня какие-то обещания, она сделала контрольный:
— И что с этими детьми делать будешь, Люба? Ты, конечно, старая, и у вас уже общих детей не будет, я всё понимаю. Честно сказать я и не хочу молодую невестку. Будет только бегать перед парнями хвостом крутить. Лёшеньке надо, чтобы женщина была надёжная и хозяйственная. Ну, вот, как ты.
Я икнула.
— Хорошо, что у Лёши есть двое детей.
При этих словах мои глаза полезли на лоб.
— Они в деревне живут. Там невестка, в смысле бывшая невестка, такая деревенская клуша, ты даже не представляешь. Лёша со своим НИИ на картошку в их колхоз ездил, так она его и захомутала. Но всё равно дура дурой. Так что отобрать их будет не проблема. Вот и будете воспитывать. А то мне порой хочется внуков повидать, а деревня далеко…
— А как давно вы их видели? — спросила я, чтобы проявить вежливость (сильно хотелось послать далеко и надолго наглую тётку, но мне нужен был этот чёртов перевод для доклада, поэтому пришлось вести диалог).
— Да года три назад — за думалась та.
— Ну так мне что те чужие, что эти. Но этих я уже воспитала, — попыталась-таки что-то более внятное ответить я, — А тех мне заново надо воспитывать и обучать. А это непросто.
— Ничего, Любушка, я помогу, — расплылась в улыбке Валентина Викторовна и добавила, — Лёшенька давно дом большой хотел. Да куда ему одному дом содержать. Там женская рука нужна. А мне уже тяжеловато. А так будете все вместе там жить. Да и мне местечко найдётся. Вот все вместе деток его и воспитаем…
— Эммм… Валентина Викторовна, побегу я, — я торопливо продемонстрировала
И стремительно ретировалась.
Выскочила в коридор, пронеслась по нему, аж до поворота в мой блок, повернула за угол и только там перевела дух.
Фух!
Чёртова баба! Подловила-таки меня в ситуации, когда мне деваться некуда и опять за старую песню.
Я Благообразному эту подставу ещё припомню!
Мои кровожадные мысли о том, как я режу Арсения Борисовича на куски ржавым скальпелем и посыпаю каждый разрез крупной солью, нарушила Сиюткина.
— Любовь Васильевна! — воскликнула она, и воровато оглянулась по сторонам, не слышит ли кто, — извините, я знаю, что вы доклад готовите, но я на минуточку!
— Говорите, — вздохнула я.
Хотя с другой стороны, это и хорошо, мне надо переключиться, а то я сейчас точно пойду и убью Пожидаева.
— У нас неприятности! — выдохнула она, стараясь говорить очень тихо.
— Что опять? — устало спросила я.
— Я ходила сегодня в парк, — шепотом начала жаловаться агрономша, — смотреть ходила. И, представьте себе, семена не взошли! Даже борщевик Сосновского! А ведь по моим расчётам уже должны были!
— Почему не взошли? — расстроилась я.
Что-то, а в этом направлении никаких сбоев я вообще не ожидала. И тут на тебе!
— Возможно, климат здесь другой и это повлияло, — начала перечислять Сиюткина, — а, может, аллелопатическое влияние соседних каких-то растений. Я же местную флору практически не знаю.
— Да что там знать, деревья, трава…
— Ой, не говорите, Любовь Васильевна! — замахала руками Сиюткина, и, охнув, резко понизила голос. — Но я думаю… то есть предположение у меня такое…
— Что? — нагнулась к ней ближе я.
— Я думаю, что виной всему экология! — трагическим шепотом сообщила агрономша.
— Да вроде чистая здесь экология, — пожала плечами я, — там же парк этот… он у них заповедный какой-то…
— Вот именно! Вот именно! — обрадовалась Сиюткина, — хорошо, что вы меня понимаете! Я считаю, что нужно немножко на те места химии внести…
— Какой химии? — меня аж передёрнуло.
Химии мне только не хватало. Кущ и Комиссаров вовсю извращаются с физикой, вон весь Нью-Йорк дерьмом залили, а эта хочет химию. Страшно подумать, что скоро здесь начнётся. Как минимум, очередная Хиросима, судя по горящим глазам Ольги Ивановны.
Но Сиюткина развеяла мои подозрения.
— Я думаю, нужно немного удобрений внести, — яростно припечатала она, — или гербицидов каких-то…
— Погодите, Ольга Ивановна, — наморщила лоб я, — разве гербициды не уничтожают растения? Или я в школе ботанику плохо учила?
— Всё так! Но дело в том, что наши растения привыкли к высоким дозам гербицидов и без них и растут хуже…
Я аж хрюкнула.
Вот это по-нашему! По-русски! Без гербицидов наши растения растут хуже, а без проблем мы живём скучнее.